Муж напрокат - Надежда Мельникова Страница 12

— Что вы здесь делаете? Вы в своём уме, Максим!? Я же сказала, что у нас ничего не получится. Уходите немедленно!

На что он слегка наклоняет голову набок и подробно меня рассматривает.

— А говорила, что некрасивая, — не спеша произносит он. — Выходит, врала, Ксения Акимова.

От его комплиментов моё лицо заливается краской. Мне приятно.

— Уйдите, пожалуйста, — бубню уже куда менее уверенно.

— А где ваши дети, Ксения? — отворачивается он, тем самым даёт мне возможность одеться. — Хотелось бы с ними познакомиться.

По телу снова пробегает странное тепло. Это тоже лестно, что он вспомнил про моих дочек. Мужчина осматривается, делает шаг, подбирает несколько игрушек с пола, кладёт их в коробку, потом берёт ещё одну — пищалку, крутит в длинных красивых пальцах.

— Вам из-за детей нужен фиктивный брак, Ксения?

Одевшись, наблюдаю за ним, мне не страшно, что мы вдвоём в большом пустом доме. Бояться в такой ситуации логично, но отчего-то страха нет.

— Откуда вы такой проницательный, Максим? — встречаюсь я с потрясающими золотисто-зелёными глазами.

— Вылез из мамы.

Кожей чувствую повисшую между нами волнительную паузу. Не сдержавшись, прыскаю со смеху.

* * *

На чём мы там остановились? Ах да, я пыталась его выгнать, вот только Максим Дубовский уходить явно не собирается и, оглядевшись ещё раз, направляется в сторону кухни.

— Что планируете на ужин?

И снова стыдно. Потому что я думала сварганить яичницу или сварить быстренько пельменей. Для детей-то у меня есть гречневая каша и котлетки на пару, а сама я терпеть не могу гречу, поэтому, пока они не вернулись, предпочитаю съесть что-нибудь вредное. Но почему-то перед Максимом Дубовским светить подобным ужином совсем не хочется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Занимайтесь своими делами, Ксения, я помогу.

От этих слов слегка ведёт. Он такой стройный и шикарный в этих своих дизайнерских брюках и чёрной рубашке. И он подходит к моему холодильнику, медленно его открывает, заглядывая внутрь. Я даже голову наклоняю, засматриваясь.

— Где отец девочек?

— Погиб.

— И на вас наехали какие-то службы?

Кивнув, продолжаю за ним наблюдать. Дубовский достаёт мясо, ловко разбирается с ним, размораживая под водой в раковине. Отбивает. Угадывает, где именно у меня находится соль, и, закинув длинные пласты свинины на сковороду, тянется к корзинке с овощами и фруктами.

А я не могу пошевелиться, впечатлившись этим зрелищем.

Все женщины делятся на два типа. Первые любят мужчин, способных поднять диван на седьмой этаж одной рукой и без лифта. А вот вторые неравнодушны к мужчинам, способным заплатить за то, чтобы им занесли этот самый тяжёлый диван наверх. Всегда считала, что отношусь к первым. Мне нравится, когда мужчина умеет что-то красиво делать руками. Но в Максиме Дубовском странным образом сочетается и то, и другое. Сразу видно, что он может взять топор, расколоть бревно, и при этом с такой же легкостью способен купить лесовоз, оборудованный поворотно-зажимным краном для погрузки и разгрузки этих самых брёвен. Этот мужчина невообразимо шикарен, и сколько бы я ни ерепенилась, у меня язык не поворачивается запретить ему готовить у себя на кухне. Я не то чтобы дура, но классический эстет. И, честно говоря, не люблю мужчин в офисах. Экземпляры в галстуках ужасно скучные и неповоротливые, как мемориалы боевой славы. Первичные половые признаки у них давно стёрлись должностями и статусами. Они прикрыты тачками, связями и разговорами о курсах валют. Другое дело, когда мужчина надевает толстый свитер, отращивает щетину и начинает разводить костёр, в такие моменты он просто прекрасен.

— Да, мне сказали, что заберут детей.

— Этого мы не допустим. Не подскажете, где у вас перец?

— А вам это зачем?

Дубовский выглядывает из-за дверцы открытого шкафчика и улыбается одной из самых горячих улыбок, которые я в принципе видела у мужчин.

Мне стыдно, я прерываю зрительный контакт первой. Ни к чему это. Нехорошо.

— Мне нравится помогать людям, Ксюш. — При этом у Дубовского чуть простуженный низкий голос и пара свежих царапин на кистях.

И меня не в тему и совершенно подло отбрасывает гормональной волной на пару тысячелетий назад, к прасёстрам, не знающим эмансипации.

Хочется отдать этому парню всё, что осталось от девичьей чести. Прямо здесь, на этой кухне. Всё-таки зря я отнесла ведро колодезной воды во двор. Сейчас бы не помешало вылить себе на голову холодненькой.

— Я в Деда Мороза не верю уже лет двадцать, Максим, просто признайтесь, зачем вам фиктивный брак?

Дубовский ловко нарезает лук, улётно и стильным движением ножа в руке шинкует огурцы и капусту. И моё подсознание, ведётся на это, оно буквально вопит, думая, что с таким мужчиной ничего не страшно. За такого сразу замуж и размножаться. Случись чего — уйдём в лес, построим там шалаш и будем заниматься собирательством. И выживем. Я в этом уверена.

Вырвав меня из оцепенения, Максим стучит ножом по деревянной разделочной доске.

— Ксюшенька, почему вы такая недоверчивая? Говорил же уже несколько раз, что люблю лесные прогулки. Лес есть? Есть! Почему бы не жениться на той, что живёт у лесной чащи?

— Вы издеваетесь сейчас? Никто не переезжает из столицы жизни в тьмутаракань ради лесной поляны. За кого вы меня держите?

Он смеётся.

— За обладательницу чудесного чувства юмора. — Я закатываю глаза, а он продолжает: — Фиктивный брак мне нужен для того, чтобы…

Он делает многозначительную паузу, затем поднимает крышку сковородки и скворчащий звук масла заглушает его ответ.

Етить твою налево!

— Что вы сказали?

Он закрывает, потом берёт лопатку, ещё раз открывает.

— Я говорю фиктивный брак мне нужен, потому что…

И снова не слышно, звонит телефон. Быстро закруглившись с разговором, Дубовский смотрит на меня долго и проникновенно.

— Для меня фиктивный брак — это способ заработать. Вы мне двадцать пять тысяч, Ксюшенька, а я вам руку и паспорт.