Обольститель и куртизанка - Анна Кэмпбелл Страница 12

Эрит окинул взглядом лежавшую перед ним женщину, о которой смертный мужчина мог только мечтать, и недоуменно нахмурился. Желание клокотало в нем, но внутренний голос предостерегал: «Берегись, будь начеку».

Но Эрит был всего лишь человеком из плоти и крови. Громовой зов страсти заглушил в нем ропот сомнения.

Опустившись на колени рядом с Оливией, Эрит почувствовал, как бешено колотится сердце, а на пылающей коже выступает холодный пот. Наклонившись, он приник губами к шее Оливии, жадно вдохнул ее сладкий, упоительный аромат. Это теплое благоухание пьянило сильнее самого крепкого вина.

У Оливии вырвался тихий стон, хриплый призыв, отзвук желания.

Ладонь Эрита скользнула по ее бедру вверх, к бронзовому треугольнику волос. Губы отыскали сосок. Волна наслаждения прошла по телу Эрита. Ее кожа была сладкой как мед. Он обвел языком крохотный розовый бутон, и Оливия вскрикнула. Пальцы Эрита легли на ее лоно в поисках жаркой влажности, драгоценного сока желания.

Оно было сухим.

Потрясенный Эрит замер, его охватило недоверие. Рука его застыла между бедер любовницы. Резко подняв голову, он посмотрел Оливии в лицо.

В лицо женщине, «разрываемой когтями страсти».

Какого дьявола?!

Она лежала, запрокинув голову, закрыв глаза, веки ее трепетали, влажные губы приоткрылись, грудь вздымалась. Казалось, она задыхается от блаженства. Снова послышался стон, хриплый призывный крик, исполненный сладострастия. Длинные стройные ноги Оливии обвились вокруг его бедер. Дрожа от нетерпения, она раскрылась ему навстречу.

— Возьми меня, — умоляюще прошептала она, впиваясь пальцами ему в плечи.

Оливия изнемогала от желания. Об этом говорила ее страстная поза, стоны, жесты. Быть может, он сошел с ума?

Эрит снова коснулся ее лона.

Ни малейших признаков желания.

Оливия снова застонала, выгибая спину и прижимаясь к его ладони в страстной мольбе.

Пальцы Эрита сжались. Им овладела растерянность. Черт возьми, в чем она лжет?

Граф держал в объятиях богиню, в Оливии было все, чего он желал. Но чего хотела она сама? Только не близости, как бы искусно она ни изображала страсть.

Эрит подавил порыв тотчас овладеть куртизанкой, хотя промедление причиняло ему невыносимую муку. Должно быть, он действовал слишком стремительно, нетерпение подгоняло его. Возможно, Оливии требовалось время? Пальцы Эрита вернулись к ее лону, нашли маленький чувствительный бугорок и принялись нежно его гладить.

— О да, да, — восторженно шептала жрица любви, изгибаясь дугой под его ладонью.

Но плоть ее оставалась бесчувственной, сухой. Приподнявшись, Оливия куснула графа в плечо. Наслаждение было таким острым, что по телу Эрита прошла дрожь, он едва совладал с собой.

Рука его проникла глубже, осторожно, боясь причинить боль.

Черт возьми, он не мог ошибиться. Вот дьявольщина. Эта женщина не испытывала и тени вожделения, хотя весьма искусно изображала страсть.

— Прекратите, — рявкнул Эрит, отдергивая руку. Оливия вильнула бедрами — казалось, она умрет, если любовник сию же секунду не овладеет ею. Эта откровенная фальшь вызвала у Эрита отвращение. Он резко выпрямился, глядя на Оливию сверху вниз, взбешенный, нагой и (будь, проклята эта ведьма) одержимый неутоленным желанием.

— Я сказал, прекратите!

Извивающаяся сирена замерла, словно на нее опрокинули ведро ледяной воды. Открыв свои топазовые глаза, она посмотрела на Эрита ясным, не затуманенным страстью взором.

Разумеется, ведь ее стоны, вздохи и сладострастные движения были всего лишь хорошо разыгранным спектаклем.

В отличие от его собственных вполне реальных страданий: восставшая плоть его горела огнем, твердая, как раскаленная кочерга. Эрит стиснул зубы, призывая на помощь остатки самообладания.

Впервые в жизни ему не удалось пробудить в любовнице ответную страсть. Оливия в его объятиях осталась холодна, как оловянная кукла, и это уязвляло тщеславие Эрита, наполняя сердце горечью. Вот уже долгие годы женщины не пробуждали в нем таких сильных чувств.

— Что-то не так? — Оливия приподнялась и облокотилась на спинку кровати, подобрав под себя ноги. Она казалась раздраженной, но ничуть не разочарованной. Эриту, напротив, хотелось завыть от разочарования.

Он рухнул на спину, скрежеща зубами, пытаясь побороть раздиравшее его желание. Он не прикасался к Оливии, боясь, что не сможет справиться с собой и взорвется. Его терзали все муки ада. Он жаждал обладать этой женщиной. Сейчас, немедленно. Казалось, еще немного — и он обратится в кучку пепла.

И все же должен был мучиться, не в силах утолить свой голод. Господь всемогущий!

— Вам нет нужды притворяться, — с трудом проговорил Эрит, глядя в потолок невидящими глазами. Его сердце колотилось о ребра так, будто хотело вырваться из груди. Руки сжимались и разжимались в такт хриплому дыханию.

— Притворяться? — Голос куртизанки звучал смущенно, растерянно, словно она не понимала, о чем он толкует.

— Боже мой, Оливия!

Затаив дыхание, Оливия вжалась в спинку кровати. Силы небесные, он вовсе не собирался ее пугать. Эрит так сильно сжал кулаки, что мышцы на руках вздулись буграми. С шумом, втянув воздух, он попытался побороть гнев и нетерпение.

Желая исключить всякое непонимание, граф повернулся к Оливии и заговорил медленно, чеканя слова:

— Я разгадал вашу игру. Вам больше ни к чему лгать. Кровь отлила от ее лица, Оливия побелела как мел.

Прелестная маленькая родинка в уголке ее рта стала еще заметнее, как чернильная точка на белоснежном полотне.

— Если я доставлю вам удовольствие, то выполню свою часть контракта.