Одинокий волк - Патриция Гэфни Страница 12

– Нет-нет, не ешь его! – закричал Сэм, заливаясь от смеха.

Найденыш посмотрел на мальчика, недоуменно нахмурившись.

– Ну давай, брось его мне. Бросай! Вот так, – Сэм размахнулся одной рукой, показывая, как надо бросать. – Это игра, понимаешь?

Подражая Сэму, юноша подбросил мяч в воздух. Мяч приземлился на песок у его ног. Сэм подбежал и подхватил мячик.

– Вот и хорошо, – подбодрил он друга. – Теперь я опять брошу его тебе. Найденыш снова поймал мяч одной рукой.

– Ну давай, теперь ты бросай мне. – Сэм вытянул руки вперед. – Мне! Бросай его мне!

Медленно, неуверенно, осторожно юноша размахнулся и бросил мяч в направлении Сэма. Мальчик поймал его на бегу.

– Хорошо! – одобрительно крикнул Сэм. Он был так горд, что смог чему-то научить своего друга. Сидни следила за ними со своего места неподалеку, стараясь угадать, как относится к происходящему Найденыш. Что он об этом думает? Думает ли вообще? Напряженно-сосредоточенное выражение постепенно сошло с его лица, он успокоился и стал смотреть вокруг с той веселой и бездумной увлеченностью, которая всегда бывает у мужчин, отдающихся любимому спорту. Разумеется, он обладал куда большей ловкостью, чем Сэм, поэтому инициатива и преимущество в игре вскоре перешли в его руки. Мужчина бросал мяч все более точно, а маленький мальчик чаще промахивался.

«Надо, чтобы отец это увидел», – внезапно поняла Сидни. Она незаметно поднялась, намереваясь пойти и позвать его, но вдруг увидела, что в этом нет нужды. Отец и Чарльз шли к ним по дорожке от дома и в изумлении остановились неподалеку. Приподняв подол и неловко ступая по песку, Сидни поспешила к ним навстречу.

Отросшие седые волосы профессора Винтера развевались на ветру, придавая ему вид богемного художника.

– Милостивый боже! – воскликнул он. – Давно это началось?

– Минут двадцать назад. Вчера они строили замки из песка. Разве 0'Фэллон вам не сказал? Отец молча покачал головой.

– Смотрите, Вест. Следите за его лицом.

– Да-да, сэр. Он очень оживлен. Профессор Винтер не мог сдержать своего возбуждения.

– А они уверяли меня, что он скорее всего слабоумный! – злорадно воскликнул он, потирая руки. – Ха! Я им пока ничего не скажу: они не заслуживают такой хорошей новости. Ну да! Конечно! Надо было сообразить раньше.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Все дело в Сэме – вот ключ ко всему! Мы его используем. Идемте, Вест. Ты тоже. Сидни. Идем, у нас масса работы!

Когда шерсть волчьего вожака седела, зубы желтели, задние ноги слабели и теряли гибкость, а глаза затуманивались, это означало, что ему настал конец. Если только у него не было подруги, которая осталась бы с ним, потому что тоже была старой, он должен был уйти из стаи и умереть в одиночку. Молодой волк – самый сильный – становился главным.

У людей все было не так. Профессор Винтер был стар, волосы у него поседели. Он не мог бегать, глаза у него слезились и плохо видели. Но в своей стае профессор был главным, и никто против него не шел: даже тот, кого называли Вест, хотя он был молод и полон сил. А удивительнее всего было то, что на самом последнем месте находился 0'Фэллон. А ведь он был сильнее всех! Но он был глупый и злой. Волки тоже не позволили бы такому стать вожаком.

Был еще один мужчина – Филип. Он был братом Сэма и Сидни. Он был добрый, а не злой, но он был сам по себе и старался держаться в стороне от стаи.

Главной самкой была тетя Эстелла. Найденыш всеми силами старался ее избегать. То же самое делали и все остальные.

Его жизнь стала меняться. Позади большого дома было место, огороженное стенами из осыпающихся красных камней. Они называли это «садом». Он мог бы с легкостью перелезть через стену, но они этого не знали. Они думали, что он не может убежать, и поэтому в саду 0'Фэллон не стерег его. Профессор, Вест, Сэм, Сидни, иногда Филип – все они приходили в сад вместе с ним, и поначалу он не мог на них смотреть. Он стоял в стороне, прислушивался, как они разговаривают и дышат, а сам думал о том, как бы перепрыгнуть через стену. Рядом с домом были леса. Он мог бы убежать туда, и никто бы его не поймал.

Но он не сбежал. Потому что даже звезды не могли помочь ему здесь. Он был слишком далеко от дома.

«Эксперименты». Так профессор Винтер называл вещи, которые его заставляли делать в саду. Для него все это не имело никакого смысла. Профессор садился в тени на маленький стульчик, который можно было сложить, что-то писал на бумаге и в то же время следил за ним, хотя смотреть было не на что. Его заставляли пройти отсюда туда или оттуда сюда, съесть яблоко, почесать голову или крепко зажмурить глаза, отдать половинку яблока кому-нибудь еще. Полная бессмыслица. Через несколько дней ему стало все равно, он избавился от своей застенчивости. Это новое слово он услыхал от Веста («Он слишком застенчив, сэр, он не может держаться естественно в такой обстановке».) В саду ему нравилось больше, чем на озере, потому что он чувствовал запах земли и темных деревьев, слышал, как насекомые роют норки в земле, а птицы откладывают яйца в свои гнезда, спрятанные в листве. Временами он почти мог заставить себя поверить, что он дома. Он перестал стесняться людей, которые за ним наблюдали. Он сам начал следить за ними.

Сидни. Сид-ни. Он знал ее имя по буквам, потому что видел, как Сэм написал его под картинкой, которую нарисовал карандашом. Картинка должна была изображать ее, но на самом деле она была совсем не похожа. Ни капельки. У нее в лице было белое и розовое, а в глазах – синее, но не как небо, а по-другому: темнее, ярче… Хотел бы он знать больше слов. Он попытался уловить ее настоящий запах, тот, что пробивался из-под искусственного запаха, которым она пользовалась. (Зачем она это делала? Чтобы скрыться? Сбить со следа? Неужели за ней кто-то охотится?) Но ему приходилось соблюдать осторожность: стоило подойти к ней поближе, как все мужчины, особенно Вест, отгораживали ее от него.

Он мог закрыть глаза и слушать ее голос. Не слова, а просто голос. Он мог по голосу догадаться, к кому именно она обращается. С Сэмом было проще всего: с ним она говорила тихо и всегда с улыбкой. И смеялась она только из-за Сэма. Нет, иногда из-за Филипа тоже, но тогда смех был другим – короче, глубже, суше, словно ей было смешно и в то же время не смешно. Она почти никогда не смеялась, разговаривая со своим отцом, голос у нее тогда становился тонким и напряженным, она как будто набирала воздуха в грудь и не могла выдохнуть. А иногда она вздыхала, и Найденыш слышал ее печаль.

Вест. Она называла его Чарльзом, это было его второе имя. Она не так уж много разговаривала с Вестом, но юноша напряженно прислушивался к царившему между ними молчанию. Оно что-то значило. «Может быть, они пара?» – спрашивал он себя. Ему становилось жарко, когда он об этом думал. Они трогали друг друга, он это видел. Она прижималась спиной к Весту, а он растирал рукой ее грудь. Они делали это по секрету, думали, никто их не видит. А потом они перестали. Если они пара, то это на всю жизнь или только на лето?