Однажды была осень - Марина Полетика Страница 12

— Сережа, а можно я тебя в аэропорт отвезу? — зевая, попросила она.

— Чего это вдруг? — удивился муж. — Меня водитель отвезет. Ты спи давай. Всю ночь чего-то ворчала, крутилась, дергалась.

— Не хочу спать, мне все время один и тот же дурацкий сон снится. Давай я тебя отвезу, я люблю в аэропорт ездить. Особенно когда дорога пустая. А потом вернусь и спать лягу.

— Ну ладно, — не стал спорить муж, — прокатись, если хочется. Только тогда давай побыстрее, через сорок минут надо выехать.

Лина вскочила и побежала в ванную. Ее слегка пошатывало — очевидно, с непривычки к таким ранним и быстрым подъемам. Отражение в зеркале ее тоже весьма озадачило: глазки-щелочки, под щелочками — мешочки, малозаметные, но все же. На щеке — отпечаток подушки, волосы дыбом. «Как это, интересно, люди умудряются на работу к девяти приходить и при этом прилично выглядеть?» — подумала Лина и поздравила себя с тем, что она от этой участи избавлена. «Между прочим, — продолжала она рассуждать, старательно работая зубной щеткой, — я всегда плохо вставала по утрам: вечно тошнило, кружилась голова, болел живот. Поэтому школу я ненавидела, особенно остро — на первом уроке. А учась в университете, первую пару стабильно прогуливала, какими бы карами это ни грозило, хотя в остальном была почти примерной студенткой». Помнится, родители называли это ленью. Сама Лина, тогда еще Галя, — особенностью организма, и когда гораздо позже узнала о существовании «сов» и «жаворонков», получила теоретическое подтверждение своим догадкам.

Так, волосы мыть не будем, а то укладка займет полчаса. Немного пенки и гладкий хвост — для половины шестого утра вполне приемлемо. А вот без косметики не обойтись, а то, если в аэропорту вздумают проверять паспорта, она будет не похожа на свою фотографию. «Между прочим, своей природной склонности к лежанию в кровати до одиннадцати часов, а лучше — до полудня, я обязана тем, как сложилась моя жизнь», — размышляла Лина, состроив глупую гримасу, которой непременно сопровождается окрашивание ресниц, — черт знает почему. Поработав три месяца после окончания университета и получив несколько предупреждений и один выговор за опоздания, она поняла, что за дело надо браться всерьез: на нормированный рабочий день у нее самая настоящая аллергия, вплоть до высыпаний на коже, не говоря уже о знакомых со школы тошноте и головокружениях. Но относительно свободный график выпускнице биологического факультета не светил ни с какой стороны. Такое редкое счастье выпадает писателям, журналистам… на этом ее фантазия заканчивалась. Молодой специалист Галя пребывала в жизненном тупике, продолжая собирать замечания и обещания «уволить», пока не догадалась расширить вожделенный список вольных работников до третьего пункта, прибавив к нему профессию домохозяйки. Как раз в те времена слово «домохозяйка» стало стремительно терять свой пренебрежительный смысл, приобретая взамен его приятный уху гламурный оттенок. И Галя решила, что именно это и будет отныне ее призванием. Для приобретения новой профессии требовался отнюдь не диплом, а всего-навсего дом, где она могла бы быть этой самой хозяйкой. Дом и муж, который бы этот самый дом для нее построил.

— Лина, ты передумала меня везти? — постучал в дверь Сергей. — Полчаса уже прошло! А шоферу я уже перезвонил, чтоб не ехал. Так что вылезай, раз сама напросилась.

— А я уже иду! — пропела, выплывая из ванной супруга.

Умытая, причесанная и накрашенная, из ванной вышла если не нимфа, то совершенно другая женщина, разительно непохожая на ту, которая полчаса назад туда вошла. Сергея всегда искренне завораживало это волшебное превращение. Проходя мимо, она кокетливо чмокнула в щеку глазеющего на нее мужа и посмотрела на него снисходительно сквозь густые реснички. Сбросив халатик, нимфа принялась натягивать белье, джинсы и водолазку, краем глаза отметив, что дорогой супруг никуда не делся, несмотря на свою якобы занятость. Стоял и подсматривал, как школьник. «Ну и на здоровье, не жалко», — развеселилась Лина.

— Бусечка, ты с нами? — уже одевшись, поинтересовалась она у дремавшей на кровати собачки.

Но Буся, относившаяся к утренним вставаниям еще хуже, чем ее хозяйка, даже головы не подняла.

— Фрося с возу — машине легче! — хмыкнув, прокомментировал ее выбор Сергей. — Поехали уже!

Ехать по недавно построенной восьмиполосной дороге в аэропорт, особенно утром, когда машин еще мало, и в самом деле было удовольствием — шестнадцать километров с ветерком по Европе. Радуясь свободе, скорости и плавному, шуршащему ходу автомобиля, Лина включила музыку, на этот раз Сезарию Эвора.

— Сережа, а давай на Рождество не на острова поедем, а в Париж? — с жаром предложила она. — Или в Прагу? Помнишь, как мы там гуляли под Новый год, глинтвейн на улицах пили и эти ели — оладьи картофельные… как их?

— Не помню, — охладил ее пыл Сергей, который сосредоточенно вглядывался в мелькающий за окном пейзаж. — Не хочу в Европу. Погреться хочу. А то снег на полгода скоро зарядит. Да и заплачено уже, к твоему сведению, так что готовьте ласты, мадам.

— Брамбораки! Точно, брамбораки! — с удовольствием смаковала смешное слово Лина. — Те же драники, между прочим. Слушай, Андрюшка драники любит, надо сделать.

— Попроси Елену, она приготовит, — пробормотал Сергей. — Туман какой, хоть бы улететь нормально.

Лина сразу почувствовала, что у мужа изменилось настроение, и замолчала. Вопросов задавать не стала, понимая, что он наверняка уже мыслями не здесь, а в Москве, где ему предстоят несколько дней напряженной работы. До аэропорта они домчались за считаные минуты. Сергей быстро поцеловал ее, прощаясь, пообещал звонить и заторопился — до вылета оставалось сорок минут, заканчивалась регистрация. Они решили даже не тратить время на оплату парковки возле терминала, Лина только притормозила перед шлагбаумом, и муж вышел. Помахал рукой, глядя, как она разворачивается, и в зеркало заднего вида Лина увидела, что он, смешно скользя по утреннему льду, побежал к сияющему огнями зданию аэровокзала.

На часах было половина седьмого, чернота осенней ночи уже уступала место утренним сумеркам — промозглым и бледным, как и стелившийся по краям дороги белесый туман. И Лине вдруг ужасно захотелось убежать от этой сонной серости, вернуться в аэропорт, выпить чашку горячего душистого кофе, съесть горячий хрустящий круассан. Просто побыть среди людей, в красивом, чистом, освещенном сотнями ярких огней пространстве, понаблюдать со стороны за суетой пассажиров и нетерпеливым волнением встречающих… В конце концов, она только что проводила мужа в командировку и теперь может с чистой совестью воспользоваться его же советом и насладиться временной свободой! Она опять развернулась и уже не спеша поехала к парковке перед аэровокзалом.

В небольшом кафе ей сварили отличный кофе, на роль круассана вполне сгодилась свежеиспеченная булочка с корицей. «Надо сегодня непременно пойти в спортзал. В одиннадцать как раз занимается группа бодифлекса, — лениво подумала Лина, — а то на обед — шарлотка, на ужин — шарлотка, на завтрак — булочка, так недолго и до Ларискиных габаритов дорасти». Вокруг кипела полноценная жизнь без поправок на раннее утро. Бодрый голос диктора объявлял названия рейсов, и ей тоже вдруг очень захотелось куда-нибудь полететь. Хоть бы вот и в Москву, с Сергеем. А что? Она давно не была в Москве. Сходить в музей, в театр. Просто погулять по осенней столице. Впрочем, гулять одной неинтересно. Надо будет и вправду вытащить Сережу в Европу, хотя бы на майские. Причем уехать вдвоем, без Андрюшки, его все равно разглядывание архитектурных шедевров не особенно привлекает. В Праге, например, они всегда живут в одном и том же отеле с бассейном, где так приятно поплавать после целого дня пеших прогулок. А по вечерам они, как молодые влюбленные, ужинают в лучшем ресторане отеля, при свечах, и всегда играет на рояле один и тот же старенький пианист. Вдвоем им будет здорово… От таких приятных воспоминаний ехать домой спать совершенно расхотелось. Лина еще раз прошлась по периметру недавно реконструированного здания аэровокзала, изучила ассортимент всех бутиков и даже купила себе пару детективов, чтобы почитать перед сном. Надо же использовать преимущества свободы на все сто процентов!