Принц Генри - Эмма Чейз Страница 12

– Здравствуй, моя дорогая, – тихо приветствует она меня.

Моя мать всегда была мягкой и обходительной – так уж ее воспитали. Но не стоит принимать внешнюю мягкость за слабость – иногда так же тихо заявляют о самом твердом своем намерении.

Стэнхоуп, наш дворецкий, забирает у меня пальто, стряхивает с него капли дождя. Мама ведет меня в столовую, приобняв за талию. Ее окружает знакомый аромат лилий.

– Расскажи, как дела в библиотеке?

– Ужасно.

– Ужасно? Так никуда не пойдет. Что случилось?

Мы присоединяемся к Пенни, которая уже сидит за столом, настукивая в мобильнике текстовые сообщения. Когда подают первое, я пересказываю свою горестную историю. Наши еженедельные обеды проходят в неофициальной обстановке, но наряд Пенелопы продуман до мелочей. Ее коктейльное платье в королевском синем цвете подчеркивает ее бледную кожу и длинные светлые волосы, зачесанные назад в свободный узел. Ей всегда нравилось наряжаться, и сейчас, в свои двадцать три, она никогда не упускает возможности блеснуть.

В отличие от других матерей нашего социального статуса моя никогда не подталкивала меня к удачному браку или свиданиям – Пенелопа встречается с парнями за нас обоих.

Когда я заканчиваю рассказывать о презентации, мама говорит:

– Бедная моя девочка. И что ты собираешься делать?

– У меня в самом деле нет выбора. Мне придется выступать на симпозиуме и молиться, что меня не стошнит при всех или что я не отключусь.

Пенни усмехается, неотрывно глядя в свой телефон.

– Может, тебе нужно огородить первые ряды? Назвать их «зоной брызг».

– Ну спасибо тебе, Пен, за поддержку.

Она поднимает взгляд.

– Знаешь, а ведь это тебе может быть полезно. Вытолкнет тебя из зоны комфорта.

– То же самое можно сказать и о твоей грядущей военной службе, Пенелопа, – замечает мама.

В Весско каждый гражданин – неважно, мужчина или женщина – обязан пройти двухлетнюю воинскую службу.

Пенни с трагическим видом откидывается на спинку стула, широко раскинув руки, как Христос на кресте.

– Это совсем не то же самое! Я не приспособлена к маршам и лазанью в поту, – она проверяет свой маникюр с блестками, чтобы убедиться, что не сломала ноготь, даже просто говоря об этом. – Я пыталась убедить их отправить меня отбывать срок службы в ТОВ.

ТОВ, или Тыловое Обеспечение Весско, делают всякие шоу и развлекают военнослужащих. Ну а Пенелопа всегда мечтала о славе – она слишком миниатюрная, чтобы стать моделью, но ей определенно хватает драматизма, чтобы стать актрисой.

– Вот это больше по мне. Блестящие наряды и танцы. Но мне ответили, что это противоречит приказам.

– Да, – я ухмыляюсь. – А военным нравится, когда все следуют приказам. Такие уж они.

Пенелопа показывает мне язык.

Прежде чем я успеваю решить, каким непристойным жестом ей ответить, снаружи раздаются раскаты грома, такие сильные, что фарфор и хрусталь на столе жалобно позвякивают.

Дождь бьет в стекла, а пару мгновений спустя еще один раскат грома разносится по всему дому – на этот раз такой громкий, что содрогаются стены. Какая-то полка не выдерживает и кренится, декоративные тарелки и статуэтки летят на пол, разлетаясь на кучу осколков, словно маленькие гранаты.

Я закрываю глаза, но это уже неважно – все становится серым.

* * *

Прихожу в себя, хватая ртом воздух. Так всегда бывает – словно меня держали под водой достаточно долго, чтобы я почти утонула.

– А, вот она и очнулась, – воркует мама, сидящая на стуле рядом, пока Пенелопа аккуратно разминает мне спину.

– В этот раз было очень долго, – озабоченно замечает Пенни. – Больше десяти минут.

Меня охватывает знакомое чувство стыда, от которого все сжимается.

– Простите, – шепчу я.

– Давай без этого, – упрекает мама, прижимая к моему лбу прохладную влажную ткань.

– Пойдем в гостиную, мама, – предлагает Пенелопа. – Саре будет удобнее на диване.

Я киваю, не заботясь о том, что мы пропустим остаток ужина. Думаю, к этому моменту все мы потеряли аппетит. Сестра помогает мне подняться, и, хотя колени у меня дрожат, я улыбаюсь.

– Все хорошо. Со мной уже все хорошо.

Как только мне помогают устроиться в гостиной, горничная вручает мне бокал бренди, и я медленно потягиваю напиток.

– Я читала о новом специалисте по медитациям, Сара. Думаю, тебе стоит записаться на прием, – говорит мама. – Он – буддист, и говорят, очень хороший.

Врачи называют это диссоциативной фугой. Это состояние возникает в результате стресса, беспокойства и травм, а приступ вызывают, как правило, громкие звуки, чаще всего – звук бьющегося стекла. Но это происходит не всегда. Бывают случаи, когда я слышу звук, но приступ не наступает. А иногда, наоборот, одного разбившегося стакана в ресторане достаточно, чтобы я «выпала из реальности».

Все не так плохо, как могло бы быть. Для некоторых людей, страдающих от таких состояний, приступ может длиться днями или даже неделями, и эти бедные люди бесцельно блуждают, делают что-то, чего даже не помнят после того, как приходят в себя. Мои приступы длятся от нескольких секунд до нескольких минут. Я не шевелюсь и не говорю – в те моменты меня как будто просто нет… я мертва, но все еще дышу. Я пробовала лекарства, но они не помогают, а побочные эффекты у них весьма неприятные. Я пробовала гипноз, терапию, иглоукалывание… но все это в основном тоже не давало никакого эффекта.

– Хорошо, мама.

Несколько минут мы молча наслаждаемся напитками, а потом в комнату входит Стэнхоуп.

– Графиня, к вам посетитель.

– Посетитель? – Мама смотрит на дождь, бьющийся в окна. – Кто же придет в такую непогоду? У них что, машина сломалась?

– Нет, миледи. Молодая женщина говорит, ее зовут Нэнси Херальд. Она извинилась, что не договорилась о встрече заранее, и передала свою визитку. Похоже, у нее есть какое-то деловое предложение.

Мама решительно отмахивается.

– Мне неинтересны деловые предложения, да и времени на них у меня нет. Отошлите ее, пожалуйста.

Стэнхоуп кладет визитку на стол и с поклоном выходит из гостиной.

Пенни, потягивая напиток, берет визитку… и вдруг выплевывает свой бренди на ковер.

– Пенелопа! – восклицает мама.

Сестра резко поднимается, размахивая визиткой, как Верука Солт, когда та получила золотой билет на шоколадную фабрику Вилли Вонки.

– Стэнхоуп! – кричит она. – Не дай ей уйти! Она же продюсер! – Пенни оборачивается ко мне и добавляет тихо, но настойчиво: – Она – телепродюсер.