Случайный брак с миллиардером - Агата Лав Страница 12

Служащий протягивает мне ладонь в бархатной перчатке и помогает выбраться из авто. Я делаю шаг, сжимаю зубы до скрежета и бесшумно шиплю. Хотя хочется ругаться матом! Я сейчас очень и очень далека от образа нежной невесты, внутри меня клокочет злость, обида и желание сорвать туфли к черту! Швырнуть их подальше и желательно достать до машины сопровождения, в которой должна ехать Инна.

— Спасибо, — Константинов благодарит служащего и берет меня под руку, чтобы повести дальше.

А дальше ковровая дорожка, которая кажется бесконечной. Мы должны сделать проход по ней, потом остановиться у стенда с рекламными лейблами и поулыбаться для фотографов. Их вопросы разрешено игнорировать, что немного облегчает задачу. Но мне уже дурно, я послушно делаю шаг вслед за Константиновым и почти повисаю на его локте. Мне было больно, когда я сидела, а теперь вовсе невыносимо. Давит, режет и колет одновременно. Не туфли, а справочник всех видов боли! Попробуй всё и сразу!

— Что с тобой? — спрашивает Константинов вполголоса, а сам уже заносит руку, чтобы вальяжно поприветствовать папарацци.

— Туфли, — цежу сквозь зубы. — Слишком удобные.

Я делаю еще шаг и еще, а потом вхожу в злой раж и решаю вытерпеть это до конца во что бы ни стало. Потом я разберусь с Инной, и с Константиновым поговорю, но сейчас я отработаю чертову ковровую дорожку, как записано в моем контракте.

Константинов накрывает мою ладонь своей и подводит к стенду, где нужно остановиться и попозировать. Он задает “танец” и помогает мне выбирать правильное положение. То одно, то другое. За ним легко следовать, как за опытным игроком, я обхватываю его ладонь крепче и мысленно благодарю, когда он приобнимает меня за талию и почти отрывает от пола.

Я блаженно выдыхаю, когда становится легче в сильных мужских руках, и Константинов это замечает. Он переводит внимательный взгляд на мое лицо и прочитывает его с легкостью. Он видит, что я держу лицо, а сама готова расплакаться.

— Как давно вы встречаетесь? — выкрикивают из толпы фотографов. — Вы уже показали невесте дом в Лючане? Как вам, Светлана? Уже привыкли к роскошной жизни?

Щелчки фотозатворов и ослепляющие вспышки кажутся волной, затяжной и ненасытной. Я улыбаюсь через боль и переплетаю пальцы с Константиновым, чтобы он даже не думал убирать руку с моей талии. Он и не думает, он держит меня на весу, прижимая боком к своему стальному корпусу и продолжает то обворожительно, то иронично улыбаться на камеру.

— Вы виделись с бывшей женой Константинова? — не унимаются фотографы. — Она заявила, что хочет пообщаться с вами. Вы согласны на очную ставку в прямом эфире?

— Достаточно, — откуда-то выныривает девушка с пропуском, который болтается на длинном шнурке, и взмахом ладони показывает, что наступило время следующих гостей.

Я вдруг понимаю, что снова придется идти и теряю весь бойцовский запал в мгновение. Сама не замечаю, как утыкаюсь лбом в плечо Константинова, словно хочу спрятаться ото всех, как маленький ребенок.

— Милая, — слишком громко произносит Константинов. — Мы еще не одни.

Он усмехается, поддразнивая толпу фотографов, которым хочется получить горячие кадры. Он вдруг подхватывает меня на руки, изображая внезапный прилив чувств, и целует в губы. Обжигает сперва горячим дыханием, а потом самим прикосновением. Откровенным, по-мужски уверенным и терпким. Поцелуй Константинова распускается на моей коже и смешивает столько эмоций в груди, что даже боль на мгновение отступает на второй план.

— Дыши, — шепчет Константинов с усмешкой, отрываясь от меня. — Если ты сейчас потеряешь сознание от восторга, все подумают, что ты беременна.

Он порывисто разворачивается и уносит меня. Я считаю каждый его шаг и жду, когда мы окажемся там, где нет посторонних.

— Так больно? — спрашивает Константинов, поворачивая к служебным дверям.

Я киваю. За нами уже стучат шаги охраны.

— Никого не пускай, — приказывает Константинов и заносит меня внутрь.

Мы оказываемся в квадратной комнате, стены которой выложены сероватым кафелем. Выглядит как ресторанная кухня, стоят металлические столы, а сверху нависают массивные вытяжки.

— Сними их с меня, сними, — умоляю и сама же тянусь к проклятым туфлям.

Константинов оказывается ловчее. Он за секунду усаживает меня на стол и обхватывает лодыжку. В его крупных руках вдруг просыпается столько нежности, что я разгибаюсь и больше не стараюсь сделать всё самостоятельно.

— Только осторожно, — шепчу, зажмуриваясь. — Пожалуйста. Мне очень больно.

Он поддевает первую туфельку и сдергивает ее прочь. Проделывает то же самое со второй и заслуживает мой облегченный стон. Теперь мне хочется плакать от счастья, стопы по-прежнему болезненно покалывает, но я чувствую, как с каждой секундой боль притупляется. По миллиметру, но отступает.

— Я найду полотенце, — бросает Константинов хмуро.

— Зачем?

Мужчина не отвечает. Молча стаскивает с крючка полотенце, подставляет под кран и возвращается ко мне. Боже… Махровая ткань напиталась холодом и мгновенно вводит меня в транс целебным эффектом. Я утыкаюсь лицом в коленки и жду, когда мне совсем полегчает. Константинов, к счастью, дает мне время, он спокойно стоит рядом и тоже ждет. Правда, руки не убирает, как укрыл мои ноги полотенцем, так и оставил длинные крепкие пальцы на моих лодыжках.

— Коробку с туфлями дала Инна, да? — спрашивает он.

— Ты же сам видел. Она передала коробку в последний момент.

— У тебя с ней проблемы? — Константинов хмурится и выглядит озадаченным. — С Инной?

— У меня с ней — нет, — я пожимаю плечами. — Но она меня невзлюбила за что-то. Может, ревнует?

— Ко мне? Не замечал, — он берет короткую паузу, о чем-то раздумывая. — Я разберусь, чтобы такого не повторилось.

Я смотрю на Константинова и чуть отклоняюсь назад, чтобы было, чем дышать. Наши лица слишком близко, можно подумать, он снова надумал меня целовать. А я не хочу возводить это в привычку.

— Боишься, что снова поцелую? — гад с легкостью читает мои мысли и усмехается. — Тебе не понравилось?

— Мне в тот момент всё понравилось. Лишь бы не стоять на своих ногах.

Константинов щурит глаза, смотря на меня с хитринкой. Я же опускаю взгляд на его руки, которые он забыл на моем теле. Я непроизвольно закусываю нижнюю губу и слишком шумно выдыхаю. Мне неловко, но в то же время приятно. Пытаюсь отрицать свои эмоции всеми силами, но выходит так себе.

Да и как?

Константинов умеет дотрагиваться до женского тела, это, черт возьми, очевидно. Опыт, сила и порочное обещание в каждом миллиметре соприкосновения наших тел. Он даже не нажимает пальцами, а я все равно ощущаю непоколебимую мужскую уверенность. Как тягучий морок… Мне на ум, помимо моей воли, приходят мысли, что он умеет укрощать и приручать, умеет сражаться с женскими капризами и ловко обходить все защиты, он не спорит и не пытается убедить на словах, он действует по-другому.