Богиня - Маргарет Пембертон Страница 12

– Хорошо провела время, солнышко?

Девушка кивнула, беспокойно сверкнув глазами, боясь, что не угодила ему:

– Тебе нравится чили? А тако? [4]

– Обожаю! – заверил Боб, садясь и сознавая, что в его меню отныне не значатся гамбургеры и сосиски. Надолго ли?

– Я… интересно, ты видел сегодня мистера Ракоши? – нерешительно пролепетала Дейзи.

– Нет, – спокойно ответил Боб, начиняя лепешку тако огненным чили. – Он режиссер. Я водитель. Наши дороги не пересекаются.

Он вел себя как обычно, но Дейзи каким-то странным образом почувствовала, что Боб ушел в себя, и поняла, что продолжать – означает лишь увеличить пропасть между ними, но не спросить не могла.

– А мне нельзя поехать с тобой завтра? На студию… Может, я сумела бы получить там работу.

– Нет!

Теперь безошибочно распознала в его голосе нотки стальной решимости.

– Я уже говорил, «Уорлдуайд» не место для тебя. Скопище негодяев, продажных и подлых, и тебе лучше держаться от них подальше!

У девушки словно ком застрял в горле. Аппетит неожиданно пропал. Машинально прожевав кусочек тако, она попыталась настоять на своем.

– На сей раз я никому не помешаю, Боб. Думаю, я смогла бы получить работу в одном из офисов. Сестра Франческа научила меня печатать, вести счета и…

– Нет!

Взгляды их встретились, застыли, и Боб осознал, что был прав, отказывая девушке в просьбе. В ней было нечто. Нечто неопределенное, невыразимое, что он не мог назвать, но парни из актерского отдела киностудии в два счета все заметят, как только увидят ее.

Дейэи опустила глаза и смахнула жгучие слезы. Боб не уступит. Ни за что. Он сказал «нет» и никогда не смягчится. Но если она не вернется на студию, как она сможет снова увидеть Видала Ракоши?

Плечи девушки разочарованно поникли, и Боб отодвинул тарелку.

– Хочешь, пойдем сегодня в кино? – спросил он, торопясь поскорее помириться.

Девушка охнула, чувствуя, как от лица отливает краска. Кино! Как ни странно, она ни разу не видела ни одной картины! Почти все девочки в монастыре ходили в кино с родственниками, которые иногда приезжали их навестить, и даже брали к себе на Рождество или Пасху. Но ее никогда никто не посещал. Дейзи смирилась с этим и настолько ушла в себя, что щемящая боль одиночества с тех пор притупилась. Но теперь наконец после стольких лет она собирается впервые посмотреть фильм! Трудно поверить в такое!

– Конечно, Боб! – воскликнула она, сияя глазами.

Ощущая себя королем, способным так легко осчастливить кого-то, Боб поспешил к машине. Последнюю неделю все только и говорили о фильме Иозефа фон Штернберга «Шанхайский экспресс».

– Любишь Марлен Дитрих? – спросил он по пути в город.

– Ода!

Она видела рекламные кадры из картины «Голубой ангел» с Марлен Дитрих и с жадностью прочла краткое содержание ее следующего фильма, «Марокко». Когда урок сестры Доминики, преподававшей латынь для старших девочек, оказывался невыносимо скучным, Дейзи опускала голову на сложенные руки и мыслями уносилась далеко-далеко. Следовала за Гари Купером в пустыню на высоченных каблуках, совсем как Марлен Дитрих. И вот теперь, после стольких лет, увидит ее на экране.

Когда они вошли в здание кинотеатра, девушку на мгновение охватила паника. Что, если ее мечты куда ярче любого фильма? А волшебный мир, так долго бывший в ее жизни самым главным, на поверку окажется скучным и обыденным?

Девушка глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и с бешено бьющимся сердцем ступила в темный зал.

Это было великолепно. Потрясающе. Настолько прекрасно, что она запомнит сегодняшний вечер на всю жизнь. Марлен играла Шанхай Лили, падшую женщину с сердцем из чистого золота. Одетая в черные перья, как некая экзотическая птица, она напоминала Дейзи своей грацией и изяществом гравюры эпохи Возрождения. Клайв Брук играл безжалостного бывшего любовника, сомневавшегося в ее верности, этакого зануду англичанина, которого сама Дейзи никогда бы не полюбила. Чтобы спасти его жизнь, Марлен отдается предводителю мятежников, и Дейзи вздрогнула, словно та же участь ждала и ее. Наконец-то после долгих унылых лет послушничества она входит в сверкающий, причудливый, магический мир кино.

С тех пор она не упускала ни единой возможности, чтобы посмотреть очередную картину. Боб не хотел, чтобы она работала, но девушка настояла, угрожая в противном случае покинуть его дом и поселиться в пансионе. Вызывающий блеск в глазах, и упрямо вздернутый подбородок заставили Боба сдаться. Пусть идет работать. Только не на студию. В этом он был тверд как скала, и Дейзи, скрыв горькое разочарование, устроилась официанткой в закусочную Гарнетта.

Работа была тяжелой, смены долгими, но она не жаловалась. Ей нравилось встречаться с новыми людьми, болтать с официантками, обмениваться шутливыми колкостями с посетителями. Дейзи – Валентина вырвалась из монастыря и радовалась каждой минуте жизни.

Теперь у нее был дом. Впервые за столько лет. И новизна этого чувства так и не притупилась. Девушка содержала комнаты в безукоризненной чистоте, а по вечерам они ходили в кино, на пляж, в местный теннисный клуб, где она вскоре научилась играть не хуже Боба. Они выбросили грубые ситцевые платья, уродливые туфли и темные чулки, и теперь Дейзи ходила в босоножках и ярких летних нарядах.

Ее выходные приходились обычно на середину недели, когда Боб работал, и в такие дни Дейзи отправлялась в долгие чудесные прогулки по холмам, а иногда загорала на пляже. В марте, когда выходной совпал с днем Святого Иосифа, она уже знала, где его проведет. Этот праздник принадлежит ей одной, и оставаться в Лос-Анджелесе нельзя.

Дейзи написала Бобу записку, в которой объясняла, куда поедет, на случай, если он вернется раньше и будет волноваться, положила завтрак в корзинку и села на первый автобус, идущий в южном направлении.

Как странно возвращаться… Непонятная грусть сжала сердце. В автобусе было полно туристов с биноклями на шеях. Девушка слегка улыбнулась. Ни для кого из них возвращение ласточек не значит так много, как для нее.

Когда автобус остановился в Капистрано, Дейзи отошла от собравшихся зевак и быстро зашагала прочь из города, к монастырю. Казалось, здесь ничто не изменилось. Время словно повернуло вспять. Те же высокие железные ворота и белые стены. Перед глазами возникли внутренний двор, крытая галерея, увитая бугенвиллеей, яркое пламя гераней, тихо журчащая струйка воды в фонтане. Но во дворе уже не стояла маленькая девочка, подняв к небу лицо, со сжавшимся сердцем ожидая появления первой черной точки на горизонте.

Девушка резко отвернулась, сгибаясь от тяжести пережитого, и начала пробираться через высокую густую траву, пока не достигла вершины холма.

В небе виднелось всего лишь несколько птиц с раздвоенными хвостами, блестящим черным оперением. Они то камнем падали вниз, то снова взмывали к солнцу. Некоторые уселись на старые монастырские карнизы. Девушка опустилась на траву и приняла любимую позу, подтянув колени к подбородку.