Не гореть! - Марина Светлая Страница 12

— Ты откуда здесь?

— Из Киева.

— Зачем?

— Поинтересоваться, как твоя нога, — без тени привычных шуток ответил Басаргин. — Зайти можно?

Оля медленно кивнула и посторонилась, открывая калитку шире. Ее будто пришибло, и она могла только наблюдать за происходящим. Без особого, впрочем, любопытства. Но кое-что все-таки прорвалось:

— Я надеюсь, в пакете не Жорик сидит в засаде?

— В следующий раз привезу, если хочешь, — заверил Денис, проходя мимо. Потом оглянулся на Олю и добавил: — В пакете красное вино и сыр.

— Больным возят апельсины, — усмехнулась она.

— А ты больная?

— По мнению мамочки — на всю голову.

Оля некоторое время разглядывала Дениса на собственном дворе. Ей только его тут и не хватало. Все остальное есть: гномы, эльфы, периодически забредающий кот. Поток бреда.

— Ты серьезно меня проведывать приехал? — вдруг спросила она.

— А у тебя какая версия? — теперь совсем знакомо рассмеялся Басаргин.

— Машка вывихнула шею, потому моя травма с жизнью несколько совместимей, и ты примчался тащить меня в часть.

— С фантазией у тебя так себе, — осматриваясь, сказал Дэн.

Наверное, он мог приехать и раньше. Но в некотором смысле зная характер Надёжкиной, не имел повода. Когда же, явившись в караул, узнал от Машки, что разум восторжествовал и Оля взяла больничный, он отоспался после дежурства и направился прямиком к ней. Почти прямиком — через супермаркет. По самому незамысловатому поводу: проведать.

— Я просто не давала ей разыграться, — Оля заперла калитку и медленно прошкандыбала к дому. Пока лечилась, колено, естественно, стало чуток лучше себя вести. Но за день она его основательно натрудила, просидев до приезда матери в мастерской. Воспоминание о Владиславе на собственной кухне заставило ее поежиться. Резко почувствовалась глубокая осень — пробрало. Она остановилась и глянула на Дэна.

— Смена трудная была? — совсем другим тоном, чем обычно, совершенно лишенным напускной бравады или едкого сарказма, спросила она. Холода в нем тоже не было. Довольно холода в душе.

— Обычная. А ты так и не сказала, как нога.

— Бывало и лучше, — честно ответила Надёжкина. — У меня есть особо нечего, я из дому не выходила. Хочешь чаю? Кофе? Или можно что-нибудь заказать.

— Я, вообще-то, не жрать приехал, — хмыкнул Денис. — Может, тебе чего привезти?

— Меня увезти на Луну, — получилось мрачновато, но Оля продолжала улыбаться. — Ты знаешь, я плохой собеседник, с культурной программой у меня никак. И настроение… по сезону. Потому… если что, то спасибо, что заскочил. Неожиданно и… мило с твоей стороны.

Особенно если учесть, что друзьями они никогда не были. Да и даже приятелями.

— Нормальный сезон, — удивился Денис, слегка пожав плечами. — Чем тебе сезон не угодил? А если на Луне тоже осень, что делать будешь?

— Не знаю. Новый год слишком скоро, не хочу, — проворчала Оля и снова поплелась к крыльцу. Кое-как взгромоздилась на него и оглянулась на Басаргина: — Дома у меня бардак еще хуже, чем здесь. Но предложение чай-кофе в силе. Ну… или вино, раз ты привез. Только когда я пьяная, я буйная.

— Я буду чай при одном условии — сделаю его сам, а то и так ходить тебя заставил. Ты одна, что ли, живешь? — спросил он, кажется, и без того догадываясь, что она ответит.

И если подумать получше, то напрашивался и еще один довольно нерадужный вывод: родня и подруги — слабое звено Надёжкиной. А наличие парня вообще подвергалось сомнению. Впрочем, последнему он почему-то радовался.

— Одна, — ответила Оля. — У меня коричневый пояс по тхэквондо. Мне можно одной.

— Что ж ты дикая такая! — рассмеялся Дэн. — Сильно тебя твой пояс кормит? За едой сгонять, а? Пользуйся, пока предлагаю.

— То-то и настораживает, что предлагаешь. Неожиданная забота.

— Вот это ты меня типа обидеть пытаешься?

— А ты обидчивый?

— Не дождешься!

Оля вдруг рассмеялась. Громко, заливисто, немного по-мальчишечьи. И спрятала лицо в ладонях, понимая, что смех грозит перейти в слезы. Слишком сложный день. Слишком дурной после череды проблем день. Басаргин на ее пороге — как будто его венчает. И смешно было правда до слез.

Ее плечи резко дернулись, и она посмотрела на Дениса. Смеха как не бывало.

— Ты на машине? Давай съездим куда-нибудь. До заката немного времени есть, я хоть воздуха глотну.

— Через магазин! — выставил условие Басаргин и протянул ей пакет.

Оля грустно улыбнулась и забрала «гостинец». Она странно выглядела сейчас. Высокая, худая, что особенно было заметно в огромном старом пальто, в которое она куталась, волосы от ветра слегка развевались и падали на глаза. И Оля откидывала их тонкой, чуть костлявой ладошкой с синими жилками, заметными на белой коже, почти прозрачной. Ну точно инопланетянка, ни дать, ни взять.

— А у меня термос есть. Давай на речку? Я тут место знаю, красивое.

— Поехали на речку. Я тоже одно красивое место знаю, и самый большой его плюс — что туда вход только по приглашению. Поэтому тишина и покой гарантированы, если, конечно, нужны тишина и покой. Так что могу в следующий раз показать.

«В следующий раз?» — дернулась ее темная бровь, но вместо этого она негромко спросила:

— Далеко?

— Три локтя по карте, — рассмеялся Басаргин.

— Поехали. Я переоденусь, и поехали. Заходи пока, можешь и правда сделать чаю.

— Без чая обойдусь, — проговорил Денис, проходя в дом.

Оля скрылась в одной из комнат, а он медленно двинулся через прихожую в большое и неожиданно светлое помещение — что-то среднее между столовой и кухней. И не сдержавшись, удивленно присвистнул. Увиденное напоминало музей посреди антикварной лавки. Или наоборот.

Музей был в «столовой», в центре которой стоял круглый стол, наверняка дубовый и наверняка неподъемный, решил Басаргин. За ширмой, расписанной яркими диковинными цветами и птицами, обнаружился древний диван с высокой спинкой, вышитыми подушками, ажурными подголовниками и вязаным пледом, небрежно брошенным на подлокотник. По соседству с ним вытянулся торшер с потемневшим не иначе как от его почтенного возраста шелковым расписным абажуром.

Кухня же представляла собой антикварную лавку, в которую старьевщик свез наверняка еще дореволюционную утварь. Огромный оловянный чайник соседствовал с глиняными чашками и кувшинами. На всевозможных полках стояли бесчисленные подсвечники, вазоны и статуэтки. И еще целая куча предметов, о назначении которых Басаргин даже не догадывался.

Сам Денис был ярым приверженцем минимализма, рассматривая предметы быта лишь с точки зрения их практического использования, и теперь взирал на скопище разрозненных по виду, характеру и предназначению вещей с чувством удивления и озадаченности. Это ж сколькими поколениями собиралась эта… он запнулся в собственных мыслях и подобрал подходящее слово: коллекция.