Чужая роль - Дженнифер Уайнер Страница 12

Мэгги порылась в столе сестры. Счета за газ, электричество, телефон и кабельное телевидение, аккуратно скрепленные вместе. Тут же конверты с обратными адресами и марками. Чек из «Тауэр рекордз», где указано, что Роуз купила (и, хуже того, оплатила) запись лучших хитов Джорджа Майкла. Мэгги прикарманила чек в полной уверенности, что он пригодится, хотя зачем — пока не знала. Далее. Чек из магазина «Сакс» за пару туфель. Триста двенадцать долларов. Неплохо. Расписание занятий в тренажерном зале, просроченное на полгода. Ничего особенного.

Мэгги закрыла ящик и перешла к унылому содержимому шкафа Роуз. Перебрала вешалки, качая головой при виде цветовой гаммы — богатый выбор черного и коричневого, с редкими вкраплениями серого, должно быть, для смеха. Тоска, тоска, тоска. Скучные костюмы, убогие свитера и двойки, с полдюжины юбок, сшитых так, что подол неизменно трется о середину икры, словно Роуз выбирала длину с целью подчеркнуть толщину ног. Мэгги способна была помочь ей одеться как следует. Но Роуз не желала помощи. Роуз была уверена, что ее жизнь прекрасна. И считала, что проблемы есть только у окружающих.

Когда-то, в далеком детстве, люди принимали их за близняшек: две маленькие девочки с торчащими косичками, одинаковыми карими глазами и вызывающе выдвинутыми подбородками. Что же, все проходит. Роуз, вероятно, дюйма на два выше и тяжелее фунтов на пятьдесят, а то и больше. Мэгги уже успела заметить чуть отвисшую кожу — первый признак гнусного двойного подбородка. И блузки в ее шкафу были от Лейн Брайант. К ним Мэгги вообще брезговала притрагиваться, хоть и знала, что жир не заразен. А Роуз было все равно. Ее волосы, доходившие до плеч, были обычно свернуты в неряшливый узелок или собраны в хвост огромными пластиковыми заколками, от которых весь мир отказался лет пять назад. Непонятно, где Роуз их находит: вероятно, в дешевых лавчонках, где все по доллару, но запас этих заколок был просто неисчерпаем, хотя Мэгги считала своей святой обязанностью во время каждого визита швырнуть парочку в мусорное ведро.

Глубоко вздохнув, Мэгги отодвинула последний жакет и приступила к тому, что приберегала на десерт: туфлям сестры. Увиденное, как обычно, потрясло ее. Мэгги даже ощутила легкую тошноту, словно ребенок, объевшийся сластями в Хэллоуин. Роуз, ленивая, толстая, немодная Роуз, которую нельзя было заставить выщипать брови, увлажнить кожу или отполировать ногти, ухитрилась приобрести десятки пар лучших в мире туфель: тут были лодочки, без каблуков и на шпильках, с перекидным ремешком на высоких каблуках, бежевые мокасины, такие мягкие, что хотелось потереться о них щекой, босоножки от Шанель, состоящие из узеньких кожаных мысочков и тоненьких позолоченных ремешков, высокие черные блестящие сапожки от Гуччи, ботинки от Стефана Килайена цвета корицы, алые ковбойские сапоги с вышитыми вручную перцами халапеньо по бокам, шнурованные «Хаш Паппиз» [12]в клубнично-лимонных тонах, лодочки без каблуков от Сайгерсона Моррисона и домашние туфельки от Маноло Бланика. А еще мокасины от Стива Маддена, ни разу не вынутые из коробки, и пара туфель от Прады на средних каблучках, белые с бело-желтыми ромашками-аппликациями на мысках. Мэгги затаила дыхание и осторожно сунула в них ноги. Как всегда… как все туфли Роуз, они подошли идеально.

«Это несправедливо, — подумала она, направляясь на кухню в туфлях от Прады. — Интересно, куда это Роуз собирается носить такие туфли? И вообще, зачем они ей?»

Насупившись, она открыла буфет. Царство зерновых. Сплошные сухие завтраки. Белый изюм и бурый рис. Иисусе! Что у нас, национальная неделя здорового питания? Ни «Фритос», ни «Читос», ни «Цоритос», словом, никаких «…итос»! Главной еды Мэгги!

Она пошарила в холодильнике, брезгливо перебирая овощные бургеры и пинты натурального фруктового шербета, пока не наткнулась на сокровище: пинту «Нью-Йорк сью-перфадж чанк» от «Бена и Джерри», все еще в пакете из оберточной бумаги. Мороженое. Универсальное лекарство сестрицы от всех скорбей.

Мэгги схватила ложку и уселась на диван. На журнальном столике лежала газета, рядом — красный карандаш. Мэгги подняла ее. Объявления о вакансиях, заботливо приготовленные старшей сестрой. Ну разумеется. Что ж, неплохой ход.

Одно из любимых выражений миссис Фрайд. Если в классе случалась неприятность — будь то пролитая банка краски или потерянная книга, — учительница прижимала руки к груди, качала головой, пока цепочка для очков не начинала позванивать, и объявляла: «Что ж, неплохой ход».

«Но даже миссис Фрайд не могла предвидеть всего этого», — думала Мэгги, поедая мороженое и подчеркивая объявления. Даже миссис Фрайд не могла себе представить, как быстро совершится падение Мэгги Феллер: она, Мэгги, до сих пор чувствовала, что где-то между четырнадцатью и шестнадцатью годами шагала по краю пропасти, не удержалась и с тех пор все летит и летит вниз.

В начальной школе и младшей средней школе все было неплохо, вспоминала Мэгги, проворно уплетая мороженое и не заметив, что грецкий орешек в шоколадной глазури случайно упал на туфлю. Ей приходилось три раза в неделю ходить на «расширение кругозора», но даже это не играло особой роли, потому что она была самая хорошенькая и остроумная девчонка в классе. К ее услугам были самые модные платьица, лучшие костюмы на Хэллоуин, которые она изобретала сама. Ей принадлежали самые интересные идеи насчет того, чем заняться во время перемены. А после смерти матери и переезда в Нью-Джерси, когда отец все дни проводил на работе, Сидел заседала в каких-то общественных комитетах, а Роуз, разумеется, пропадала то в шахматном, то в дискуссионном клубе, Мэгги получила в распоряжение пустой дом и свободный доступ к бару. Ее популярность возросла. Это Роуз была тупицей, занудой, неудачницей. Это Роуз не стеснялась очков с толстыми стеклами и припудрившей плечи перхоти. Это над Роуз смеялись все девочки.

Мэгги закрыла глаза, вспоминая одну переменку. Тогда она была в четвертом классе, а Роуз — в шестом. Мэгги играла в «классики» с Мариссой Нусбаум и Ким Пратт, когда Роуз прошагала прямо на поле, где мальчишки играли в лапту, безразличная ко всему окружающему, уткнувшись в раскрытую книгу.

— Эй ты, разуй глаза и двигай ногами! — крикнул один из старших мальчишек, высокий шестиклассник. Роуз недоуменно подняла голову.

«Скорее, Роуз», — мысленно торопила Мэгги, а Ким и Марисса захихикали. Роуз и не думала торопиться. Тогда второй парень схватил мяч и с силой запустил прямо в нее, даже крякнув от усердия. Он метил в спину, но промахнулся и попал в голову. Очки Роуз слетели, книга выпала из рук. Она пошатнулась и упала лицом вниз. Сердце Мэгги остановилось. Она словно примерзла к месту, как и мальчишки, которые смущенно переглядывались, будто пытаясь решить: так ли уж все это весело или они действительно покалечили девчонку и теперь придется отвечать. И вдруг один из них, кажется, Шон Перигрини, самый высокий в шестом классе, начал смеяться. И словно заразил всех-всех одноклассников, а потом и остальных. Роуз, конечно, разревелась, вытирая сопли окровавленной ладонью, и принялась ощупью искать очки.

А Мэгги все стояла, сознавая, что не должна позволять им издеваться над сестрой. Но внутренний голосок ехидно твердил: «Пусть выпутывается как знает. Вечная неудачница! Сама во всем виновата».