Счастье среднего возраста - Татьяна Алюшина Страница 12

— Что сделали?.. — обалдела она.

— Угнал, — довольно повторил он. — Надо же было вас спасать как-то. Опять.

Сашка смотрела на него, как взрослые смотрят на балаганного Петрушку, не понимая, почему дети исходят смехом от его незатейливых шуток.

— Вы криминальный элемент?

Он хохотнул. Что-то он всю дорогу похохатывает, так, по-мужски, низким, глухим, коротким смешком.

Он неожиданно процитировал:

— «Я народный элемент, у меня есть документ…»

Совершенно сбитая со всех толков Сашка автоматически закончила цитату, думая совсем о другом:

— «Я вообще могу отседа улететь в любой момент!»

— Ого! — обрадовался еще больше жизни Иван-царевич. — Вы знаете Филатова!

— Вы что, ее действительно угнали? — переспросила она, проигнорировав его радость.

— Да.

— Зачем?

— Я же не смог вас остановить, когда вы рванули домой, хотя было понятно, что вас там будут ждать!

— Да с какой радости? Зачем я кому-то далась, на самом-то деле?! — разоралась вдруг Сашка.

— Я не знаю, — серьезно, совсем иным тоном, без намека на балагурство, ответил он. — Вам лучше знать, но кому-то вы очень понадобились в срочном порядке. Может, обсудить дела насущные в «дружеской» беседе, может, для чего другого, но, судя по настойчивости, с которой вас приглашают на рандеву, вполне логично, что домой вам соваться не надо было.

— Значит, я тупая! А вам-то какое дело до всего этого? Зачем вы встряли, вон еще и машину угнали! От излишнего благородства? — орала она, не осознавая, что перешла на крик.

— Поспокойнее, пожалуйста, — хладнокровно, с мужской отстраненной брезгливостью, ответил он.

Сашка замерла, оценив в полной мере, что орет на человека, который ее спас. Дважды. Кем бы он там ни был.

Истеричка! Тупица! Дура!

— Остановите, — попросила она.

А что, извиняться?

Высмотрев место для парковки — слава богу, такое возможно в центре в три часа ночи, он остановил машину и даже заглушил мотор.

В салоне повисла, клубясь по углам и давя на затылок, тяжелая тишина. Сашка думала, он ей не мешал и молчал, ожидая.

Она сложила ладони в замок и прижала к груди, как школьница, которую в очередной раз незаслуженно обидел мальчик от большой и тщательно скрываемой любви.

— Мне надо разобраться, что происходит. Все разворачивалось очень быстро, да еще моя вечная усталость, я думала, что завтра обдумаю случившееся. Вот высплюсь и разберусь.

Александра развернулась к нему всем корпусом, продолжая прижимать сцепленные руки к груди. Он смотрел на нее, и выражение его лица было странным — смесь сочувствия, снисходительности и, где-то в глубине плавящегося шоколада, недоверия.

— Вы должны мне помочь! — решительно заявила Сашка.

Он поднял вопросительно брови — еще помочь?

Находясь в своих переживаниях, страхах, Сашка не заметила его реакции, опустила, расцепив, руки на колени и посмотрела прямо ему в глаза:

— Я прошу вас, пожалуйста! Помогите мне в рассуждениях! Нельзя же просто тупо убегать!

— Можно, — перебил он. — Если очень припечет, то можно и нужно тупо убегать!

— Ну, будем считать, что ненадолго мы убежали! — И вдруг спросила: — Как вы смогли угнать машину? Вот так просто? Вы в этом бизнесе подвизаетесь?

От неожиданности Иван сбился с волны, на которую настроился, на которую она его настроила своими сжатыми ладошками, просительно-настойчивым тоном.

Она его заинтриговала. Сразу.

Понравилась. Включила сексуально-интригующий моторчик, как включается он у любого нормального тридцатидевятилетнего, здорового во всех отношениях мужика при встрече с интересной женщиной. А тут еще гарниром к основному блюду и работа, и неожиданность ситуации, в которой ему пришлось выступать в пошлой до тошнотворности роли героя-спасителя, и ее нестандартное поведение, и все «нельзя», потому что работа, и все, что он уже знал о ней, прочитав ее данные. И хоть он видел ее фотографию на компьютере и видел, как она выходила из машины и садилась в нее, в первый раз столкнувшись взглядом в непосредственной близости, почувствовал странную смесь чувств и эмоций.

Усаживаясь в ее машину, он был уверен, что в первую очередь надо вывести дамочку из ступора страха и остановить истерику с паникой, и обалдел! Она сидела в весьма интригующей позе — с расставленными ногами и торчащей между ними ручкой коробки передач, и вид у нее при этом был совершенно царственный — холодный, рассудительный, отстраненный.

Он рассмотрел ее всю в одно мгновение. Короткая стильная стрижка с оставленными кое-где длинными прядками, цвет волос — сразу видно, родной, естественный — темный, теплый, с рыжим отливом. Не голубые, не серые, а очень светлые, какие-то балтийские глаза, тонкий нос и офигенные губки — цвета неспелой вишни, без тени помады, она вообще была без какого-либо макияжа. Тонкие брови, которые она все время хмурила, и маленькая морщинка, уже образовавшаяся между ними.

А фигурка — класс!

От новомодных глянцевых журналов с их трактовкой «правильных» и идеальных женских форм ее отделяло килограммов пять, великолепно распределенных на аппетитную попку, полные груди и мягкие линии.

Э-эх! Скорбно, потому что нельзя!

А ведь все это — балтийские глаза, сдвинутые бровки, груди, попка, рыжая, слегка выцветшая от солнца длинная челка, которую она то и дело откидывала умопомрачительным жестом, — все это двигалось, дышало, пахло женщиной и наитончайшими дорогими духами, в придачу к тому же обладало убойным юмором, силой воли и разящей язвительностью.

Она принимала каждый его пас, каждую подачу и жестко, сильно, уверенно отправляла назад. Он балдел от словесной пикировки и получал удовольствие от достойного противника в язвительном дурашливом поединке.

Опупеть!

Конечно, он помнил, что данная барышня непонятна и может быть по самую макушку замешана в чем угодно, и еще более непонятно, каким боком она неожиданно образовалась в их деле, да еще подверглась попытке похищения.

И тем не менее, лихо закладывая виражи по улицам, уходя от хлопцев в джипе, не без излишней рисовки — не без нее, вот как она его завела, — он испытывал такую радость от своего ухарства, от неожиданного удовольствия обмена язвительно-балагурскими замечаниями, что, видимо, расслабился.

Она нахамила, извинилась, бесцеремонно рассмотрела его под уличным фонарем, пресекла все попытки остановить и, хлопнув дверцей, умотала на дребезжащем жигуленке.

Ну и кто, спрашивается, был в стрессовой ситуации? Он или она? И на чьих умственных способностях данная ситуация отразилась?

Послав подальше все свои встрепенувшиеся мужские инстинкты, он сказал себе все, что положено, в весьма конкретных выражениях, не забыв пройтись по теперь уже вызывающим сомнения ее мыслительным способностям.