Все как есть - Ирина Меркина Страница 11

— А что ты тут делаешь? — продолжал удивляться Славка. И дальше, не слушая ответа: — Что вообще делаешь, по жизни?

Черепанов всегда был такой центростремительный, перемещающийся в пространстве и времени легкомысленными прыжками, как большой кузнечик. Я не знала, что он работает на телевидении, но увидев его здесь, поняла, что это самое для Славки подходящее место. В том, что он здесь работает, сомнений не было: Славик стоял передо мной в рубашке с закатанными рукавами и каких-то легкомысленных штиблетах — видимо, сменная обувь.

Я не кузнечик, поэтому на вопросы его ответила спокойно и по порядку.

— Здесь я с мамой, ее пригласили на передачу, а я вроде группы поддержки. По жизни у меня магазин. А ты здесь?..

— Ма-агазин? — ахнул Черепанов, как всегда игнорируя обращенные к нему вопросы. — Вот это класс! Какой магазин?

— Талисманов, — объяснила я с улыбкой. Когда говоришь о своем бизнесе, всегда улыбайся, как будто рассказываешь о ребенке. Никто меня этому не учил, я как-то дошла до этого сама, интуитивно.

— Талисманов, — повторил мой знакомый уже в полном восхищении. — Ты гений. Тебя мне просто бог послал.

— Слав, меня мама ждет, — попробовала вставить я, предчувствуя полезный, но немного неуместный разговор.

Но Черепанов, как обычно, ничего не слушал.

— Выглядишь по-прежнему суперовски, — удовлетворенно пробормотал он, отступая на шаг и оглядывая меня с ног до головы. — Ну-ка, скажи: «Пожалуйста, съешь еще этих мягких французских булочек».

— Чего? — засмеялась я. — Каких булочек?

— Потом объясню. Повтори!

Я повторила.

— Дикция отличная, — констатировал Славка, потирая руки. — Теперь слушай: у меня есть для тебя продюсер…

— Слав, давай не так борзо! Меня ждет мама, я тороплюсь и сейчас не могу разговаривать. И зачем мне продюсер, я ведь не кинозвезда!

— Ты не кинозвезда, ты балда, — рассердился Славка. — Мы на телевидении, и ты можешь стать ТЕЛЕ-звездой, если не будешь перебивать. У меня потрясающий проект, как на тебя сшитый…

Во время этой беседы я все время приставными шагами продвигалась в сторону кафешки, а Черепанов, не отставая, следовал за мной. Так мы с ним и дотанцевали до стеклянной двери, и сквозь нее я увидела, что рядом с мамой сидит давешний писатель и что-то весело и настойчиво ей нашептывает, а мама улыбается. Ну ладно, значит, пара минут у меня есть. Я повернулась к Славке:

— Только в двух словах.

— В двух словах! Люди месяц ломали головы, мучились, сочиняли, а она: в двух словах!

Господи, какие еще люди?

В общем, из Славкиной эмоциональной речи мне удалось уяснить следующее. У него есть продюсер (так у него или у меня?), классный парень, который сейчас в застое и простое. «Но ты не думай, он твердо стоит на ногах и с каналом у него полное взаимопонимание (я и не думала)». А Славка у него в компании работает редактором (поздравляю). И они вдвоем с классным парнем придумали передачу нового формата. Тут он сделал паузу, видимо проверяя, знаю ли я, что такое формат. Кажется, ему хотелось, чтоб я не знала, а он объяснил. Фигушки — я знала, что такое формат, хотя не очень представляла, с чем его едят. Но играть с тщеславным редактором в поддавки и задавать ему наивные вопросы мне было некогда.

Еще короче — я, Катерина Артемьева, идеально подхожу для роли ведущей этой программы. Красивая девушка (без комментариев), остроумный собеседник (если дать мне вставить слово), преуспевающий бизнесмен (а откуда он знает, что я преуспеваю? Вот что значит — к месту улыбнуться). А главное — магазин талисманов! Это супер, это просто находка! Ведь программа будет именно о том, как стать счастливым. Она так и называется: «Шар удачи».

— Почему «шар»? — нервно спросила я. Люди входили и выходили из кафе и все время отодвигали нас от двери, а я придвигалась обратно, чтобы видеть маму через стекло и помахать ей рукой, когда она начнет тревожно озираться. Но она пока не озиралась.

— Потому что шар ассоциируется с успехом, — безапелляционно заявил Славка, — в отличие от других геометрических фигур.

— По-моему, он ассоциируется с бильярдом или с боулингом, — возразила я. — А про «Шар удачи» будут думать, что это лотерея в прямом эфире. Знаешь, где шарики с номерами выскакивают.

— Да? — на минуту задумался Славка. — Может быть. Я же говорил, что ты умница. Отличная идея — сделаем лотерею! Рейтинг сразу обеспечен.

— А где ты возьмешь фонд для розыгрыша? — не сдавалась я.

— Будем разыгрывать подарки от спонсоров!

— Они об этом знают: я имею в виду — спонсоры? Они вообще существуют в природе?

Черт! Почему я обсуждаю с ним эту глупую программу? Разве я уже согласилась в ней участвовать?

У редактора Славы, по-видимому, не было в этом никаких сомнений.

Мама наконец подняла голову, но меня не увидела.

— Славка, все! Вот моя визитка, если что-то конкретное, звони.

Черепанов выхватил у меня визитку и сунул мне в руку свою. Может, забудет? Может, это у него импульсивно и он реагирует только на видимый раздражитель?

Верьте или не нет, но мне совсем не хотелось становиться ведущей глупой передачи. То, что она глупая, можно было понять не вникая. Ведущих для умных передач не ловят в коридорах возле туалета.

Мамин писатель встал и начал прощаться, и мама спохватилась, что меня нет уже полчаса. Тут я и появилась, отхватив новую порцию расспросов и комплиментов: такая молодая, а уже бизнесмен, надо же! По их мнению, бизнесмен — это лысый мужик с большим пузом, сидящий на мешках с долларами. Так в советских газетах изображали капиталистов. Было еще такое выражение: акула капитализма. Для акулы я действительно еще мала. Но на селедку или какую-нибудь шпроту капитализма вполне потяну.

Мы пошли к выходу, хохоча над шпротой капитализма. Главное, мама была в хорошем настроении. Хотя ничего радостного ее писатель ей не сообщил. Жаловался на жизнь, у мужиков их поколения это означает проявлять внимание к женщине.

— Он сказал, что он — рублевская жена, представляешь? — рассказывает мама. — Я спросила, что это значит, я же необразованная, сразу вспомнила Андрея Рублева. Он говорит: «Вы же знаете, на Рублевском шоссе — сплошь виллы олигархов. Поэтому их жен называют „рублевскими женами“. Я тоже там живу, только это дом не мой, а моей супруги. Так что я тоже рублевская жена».

— Ну, а ты что?

— А я пыталась его разубедить. Говорила, что он по крайней мере рублевский муж.

— А он?

— Говорил, что хрен редьки не слаще.

— Да, оптимист.

Оказывается, писатель не нажил никаких миллионов своими вкусными детективами, хотя их читают в каждом вагоне метро. Что-то он маме объяснял (когда успел?) про грабительский договор с издательством и недобросовестного литагента, но она почти ничего не поняла. А кулинарная программа — это просто для души. Но писательская жена — торговец антиквариатом (или правильно — торговка?), и она действительно богатый человек. Все-таки о жене он говорил преимущественно в мужском роде, значит — торговец. Писатель с торговцем живут на Рублевке в трехэтажном доме с позолоченным фонтаном. Нет, вы не поняли: фонтан внутри дома. Мама спросила: «Красиво?», и он ответил: «Чудовищно. Как в Петергофе. Представляете, вы приходите домой, а вас встречает петергофский фонтан».