Вторая молодость любви - Нелли Осипова Страница 11

Она спросила отца:

— Почему ты раньше ничего про это не рассказывал? И мама тоже. Я все время слышу про него, что-то помню с детства, но чтобы так…

— Да как-то не пришлось к слову. Теперь знаешь. Все. Вечер воспоминаний закончен. Сейчас придет мама. Давай готовить ужин — и за химию!

— Ненавижу всяческую химию! — скорчила брезгливую рожицу Танька.

— Ого, старушка! Тебе до третьего курса придется химичиться, будет вам и аналитическая, и органическая, и биологическая химии — досыта нахлебаешься, это уж точно. Так что — терпи, пластун, доктором будешь.

— Пап, а у него дети есть?

— У кого? — не понял сразу Дмитрий.

— Ну, у Генриха, у кого же!

— A-а… Нет, он так и не женился, — ответил отец и, помолчав, добавил: — Хотя дети могут рождаться и без брака… Почему ты спросила о детях?

— Просто так, интересно. Мы же целый час говорим о Генрихе, мне кажется это нормально — дети.

— Знаешь, ни мне, ни маме этот вопрос не приходил в голову, и Генрих никогда об этом не писал.

— Раз не писал, значит — нету, — заключила Танька.

— Почему? Могут и быть, — возразил Дмитрий.

— Когда у старого друга рождается ребенок, он, как правило, сообщает об этом, это же логично, пап.

— Согласен, логично.

— А если нет детей, не станет же он писать вам: «Знаете, у меня все еще нет детей».

— Тоже логично, — согласился Дмитрий, — но, пожалуй, нам пора заканчивать копание в личной жизни Генриха. Вот поеду — и все узнаю.

По случаю успешного преодоления студенткой Татьяной Ореховой первой в ее жизни экзаменационной сессии Сашенька накупила самых разных вкусностей, прежде в их доме не виданных. Все проистекало из «отхожего промысла», как выражался Дмитрий.

В декабре в консультацию к Саше пришла пожилая женщина и, сославшись на некую Марину Викторовну, попросила принять ее внучку. Не сразу вспомнила Сашенька несчастную мать, заплаканную Настю и была просто обескуражена: еще летом все представлялось трагедией, а прошло совсем немного времени, и, глядишь, — уже поделилась с этой старушенцией, не удержалась, растрепала секрет любимой доченьки. Ну что за баба! Генрих про таких говорил: «Лобио во рту не замочишь», — видимо, это выражение бытовало в семье Бургманов со времен жизни в Грузии.

Старушенция оказалась весьма настырной, императивной и, судя по внешнему виду — вся в бриллиантовых перстнях и золотых кулонах, — вполне платежеспособной. Начала было рассказывать какую-то байку про неверного жениха, но Саша вдруг озлилась, остановила поток макаронных изделий, горстями сыпавшихся ей на уши, и согласилась сделать операцию. Цену назвала сама посетительница, чем немало удивила опешившую эскулапицу, — это было больше ее месячного заработка!

Перед самым Новым годом пришла еще одна экс-девица, жаждущая вновь быть принятой в лоно непорочных. В январе еще одна. Тамара была посвящена в суть дела и, соответственно, получала свою толику гонорара.

Дмитрий поначалу поворчал, предостерегая жену от неприятностей, но когда удалось без особого напряжения для бюджета семьи сделать ремонт у Галины, пригласить на встречу Нового, 2001, года друзей, все как-то само собой устаканилось, и деятельность Сашеньки окончательно была признана мужем «народным промыслом по художественной штопке», чему посмеялись, посмеялись да и перестали. Одним из аргументов, примирившим все точки зрения, было заявление Таньки: почему люди могут оперировать нос, уши, лицо, грудь, вообще менять облик до неузнаваемости, по сути вводя в заблуждение всех знакомых и незнакомых, особенно если речь идет о всяких звездах и недовылупившихся звездочках, а надуть одного мужчину — нельзя. Еще неизвестно, что он за человек и чего заслуживает.

На пиршество была приглашена Лилька, а потом пришел и Леха. Была суббота, Сашенька хозяйничала на кухне, готовила какое-то экзотическое блюдо. Когда Леха увидел ее, буквально разинул рот — так были похожи мать и дочь.

— Вы словно сестры, — сказал он, глядя то на Таньку, то на мать. — Я никогда не видел такого сходства, просто удивительно.

За столом все наперебой хвалили хозяйку, а Лиля откровенно кокетничала с Лехой, строила глазки, рассказывала актерские байки, приглашала на показ этюдов после каникул, обещала встретить, проводить на репетицию новой пьесы в филиале Малого театра, где сама тоже принимала участие в массовке. Потом собралась уходить, предлагая и Алексею последовать ее примеру.

— Извини, Лилечка, нам нужно с Лехой поработать, — заявила не без злорадства, невесть откуда в ней появившегося, Татьяна.

— Поработать? В каникулы? Не смешите меня.

— У нас КВН намечается, нужно что-то придумать, — сказал Митя, с понимающей полуулыбкой следивший за сложными переплетениями взаимоотношений молодых — все на виду и все скрыто.

Лиля ушла, а Леха с Танькой уселись на диване, стали что-то сочинять, записывать, смеяться удачным, на их взгляд, шуткам. Сашенька с Митей убирали со стола, но тут Татоша попросила отца придумать для них какую-нибудь хохму или выдать новую идею.

— Нет, ребятки, это ваши дела, и шуточки должны быть вашими. Вряд ли я могу быть вам полезен.

— Ну, папик, ну, пожалуйста, — заканючила Татоша.

— А с кем вы, собственно, собираетесь сражаться? — спросила Сашенька.

— С параллельной группой, — ответил Леха.

— Леха — наш капитан, — с гордостью заявила Танька.

— Это звучит прекрасно, почти победно: Леха — наш капитан! В этом что-то есть, вы не находите? — спросил Дмитрий.

— Ничего смешного, — заметила Сашенька, которая не вступала активно в разговор, но прислушивалась к нему с любопытством.

— Я не говорил, что это смешно. Я просто рассуждаю. Как зовут капитана противника?

— Ратмир, — в два голоса отозвались начинающие кавээнщики.

— Ратмир? Какое редкое имя! — Митя оживился. В глазах появилась хитринка, он еще не знал, как обыграет имя, но уже предвкушал радость от возможной придумки. — Это же просто подарок, находка! Такое редкое имя! Сейчас, сейчас, минуту на размышление… Дай-ка мне бумагу и карандаш…

Танька быстренько подпихнула отцу листок и ручку. Митя сел за стол, осторожно отодвинул от себя чашку и розетку с недоеденным вареньем, разложил бумагу, стремительно написал что-то, потом вычеркнул два слова, снова написал и, сияющий, протянул листок ребятам.

— Читайте! — победно воскликнул он.

— Пап, ты сам, у тебя это получается лучше.

— Ну да ладно, льстивая дщерь, слушайте: