Сердцу не прикажешь - Мари-Бернадетт Дюпюи Страница 11

– Значит, времени, чтобы приехать ко мне, у тебя не найдется?

– Почему бы и нет? Только…

Он помолчал немного, потом спросил:

– Ты хочешь, чтобы я приехал в Париж?

– Александр, это было бы просто замечательно!

– Это невозможно.

В трубке Элен ясно услышала мелодичный перезвон. Ангелус, она его так любит… Спокойная сельская жизнь, ритм которой задает колокольный звон, тихие вечера, прогулки… Эта жизнь идет своим чередом, без малейшего ее участия. При мысли об этом у Элен защемило сердце.

– Александр, я тоже написала тебе письмо, – сказала она в трубку.

– Правда? Я его еще не получил.

– Не думаю, что я его отправлю.

– Тебе решать…

– Я писала о любви… Ты бы все равно меня не понял. Я занимаю не слишком много места в твоем сердце.

– Элен, ты заблуждаешься. Просто любовь бывает разной.

– И ты, конечно же, любишь во мне творенье Божье?

– Именно это я и подразумеваю, когда говорю о любви.

Через пару дней она получила обещанное письмо:

«Ты должна понять, какой смысл я вкладываю в слово “любовь”. Я не хочу своими словами или поступками причинять тебе лишние страдания, поскольку с уважением отношусь к твоей – и своей собственной – свободе. Не воспринимай эти мои слова как приговор. Наоборот, я надеюсь, что это поможет тебе открыться жизни. Некоторые наши поступки приносят боль. По мере сил я буду помогать тебе справляться с трудностями».

Два месяца до Рождества… Париж казался Элен промозглым и серым. С Люком они виделись лишь от случая к случаю. Попытка жить вместе позорно провалилась, зато с Александром они стали перезваниваться и переписываться еще активнее. Решение было принято: по завершении концертного тура она возвращается в Вендури. Все мысли Элен сейчас были о матери, и новогодние праздники она была намерена провести с ней. В последнее время девушка не могла отделаться от смутной тревоги. Это правда, уже несколько месяцев самочувствие Франс оставляло желать лучшего, но все чаще собственные опасения, словно черная тень, омрачали мысли Элен – мучительное предчувствие опасности, о которой никто, кроме нее, не догадывается…

Не прошло и получаса после завершения последнего концерта, как Элен уже сидела в поезде.

На следующий день вечером Франс, как обычно, пришла пожелать дочери спокойной ночи и присела на край кровати. Элен сама завела доверительный разговор. Рассказала матери, почему так долго не ехала домой, и о своих отношениях с молодым священником, и о том, что любит его. Объяснила, почему считает, что ее чувства взаимны, хотя сам Александр не произнес на этот счет ни слова. Франс способна была все понять. Она могла выслушать и дать совет и при этом никогда не осуждала дочь и не пыталась ей приказывать.

Выслушав Элен, она сказала просто:

– Боюсь, у этой любви нет будущего. Но тебе лучше знать… Тебе самой выбирать, жить в страданиях, которые это чувство тебе принесет, или сразу от него отказаться.

Через несколько дней Анри Монсеваль уехал на конгресс. Оставшись одни, Элен с матерью не расставались ни на минуту. Несмотря на декабрьские холода, они помногу гуляли. За окнами особняка Дё-Вен бушевал мистраль, но погода стояла очень солнечная. Элен не раз приходило в голову, что серость и монотонность, которые так отравляли ей жизнь, остались там, в Париже. Что до Александра… Он знал, что она приехала, но уже в который раз не искал с ней встреч. Элен последовала его примеру, причем особенных усилий с ее стороны не потребовалось. Возможно, потому, что до пресбитерия было рукой подать…

Однажды вечером, после ужина, когда мать с дочерью как раз переходили из столовой в гостиную, чтобы посидеть у камина, Франс вынуждена была присесть на канапе. Лицо у нее стало белым как мел.

Через десять минут приехал семейный врач. Приступ стенокардии не представлял особой опасности для здоровья, но предосторожности ради он все-таки решил отправить Франс на обследование в больницу, в Сен-Рафаэль. Уже в машине скорой, сидя рядом с матерью, которая старалась ободрить ее улыбкой, Элен снова испытала то странное чувство, от которого в Париже у нее так болезненно что-то сжималось в груди. Предчувствие беды? «Вот почему меня так тянуло домой!» – думала она, вглядываясь в безмятежное лицо матери. А за окном между тем стояла чернильно-черная ночь и завывал ветер… Александр приехал в отделение неотложной помощи через несколько минут после «скорой» – Элен успела позвонить ему перед отъездом. Его ответ был кратким: «Я приеду прямо в больницу».

И вот теперь, положив руку ей на плечо, он старался ее успокоить:

– Элен, не надо так волноваться! Не думаю, что это серьезно.

Медсестра на каталке отвезла Франс в реанимационное отделение и закрыла за собой дверь. Через некоторое время она вернулась в сопровождении интерна.

– Ничего особенно страшного, – сказал молодой врач. – Но несколько дней мадам Монсеваль проведет в больнице, чтобы мы могли ее обследовать и назначить лечение. Сейчас ей нужен покой, поэтому с посещениями придется повременить.

– Доктор, вы не считаете, что мне лучше остаться здесь и подождать? – напористо спросила Элен.

– В этом нет нужды, мадемуазель. Ваша мать вне опасности, я вас уверяю. Главное для нее сейчас – это покой. Ей надо отдохнуть.

Александр покровительственно обнял девушку за плечи:

– Едем, Элен! Мы не можем тут оставаться. Я отвезу тебя домой.

Сидя лицом к лицу в гостиной Дё-Вен, они какое-то время просто молча смотрели друг на друга. Оба были взволнованы, и на то было сразу две причины: беспокойство о Франс и радость встречи. Элен была счастлива, что Александр снова рядом, но очень скоро тревога заставила ее забыть обо всем на свете.

– И я даже не знаю, как связаться с отцом! – воскликнула она в отчаянии.

– Элен, уже очень поздно. Тебе надо отдохнуть. Если хочешь, я останусь с тобой. Кресло – это все, что мне нужно. Но в пять утра мне придется уйти.

– Я постелю тебе в гостевой спальне, – сказала она, не осмеливаясь поднять на него глаза.

«Александр! Александр! – мысленно восклицала она. – Как мне забыть твои черные глаза? Почему ты с такой легкостью читаешь мои мысли?»

От беспокойного сна она пробудилась, потому что услышала что-то похожее на призыв: «Элен! Ты нужна мне. Иди ко мне!»

Еще не до конца проснувшись, девушка включила ночник. Четыре утра… Еще час, и им с Александром придется расстаться. Неведомая сила заставила ее подняться по лестнице, ведущей к гостевой комнате. Она тихонько толкнула дверь.

– Александр, ты спишь? – спросила шепотом.

– Нет, Элен. Я проснулся и почувствовал себя странно… Как если бы…

– …ты хотел, чтобы я пришла?