Дом на улице Мечты - Лайза Джуэлл Страница 11

Так как было практически невозможно выяснить полный распорядок дня всех жильцов и вычислить момент, когда в доме никого не будет, для Тоби оказалось сущим кошмаром пригласить агента по недвижимости для оценки стоимости особняка.

Через некоторое время, однако, он смог поймать такой момент, когда Руби была на репетициях, Джоанна и Кон – на работе, а Мелинда – у визажиста в салоне на Крауч-Энд. Это было всего через пару дней после того, как ему пришло письмо от отца.

Узнав, что в доме никого, Тоби позвонил в риелторское агентство, и спустя пять минут на пороге уже появился их сотрудник по имени Уолтер. У него были аккуратно подстриженные усики и проницательный взгляд.

– Должен заметить, перспективы у этого здания огромные, – такими были первые слова агента при входе в дом. Уолтер вытер ноги и протянул Тоби руку. – Нечасто люди продают подобные дома, – добавил он и стер тыльной стороной своей волосатой руки капли пота со лба. А затем чиркнул что-то в свой блокнот формата А5. – О да, – сказал Уолтер, оглядывая холл. – О да, да, да. Восхитительно. Так вы владелец, господин Доббс?

– Да, все верно, – ответил Тоби.

– И как долго? – уточнил Уолтер.

– Пятнадцать лет. Почти.

Тоби сглотнул. Костюм, усы и блокнот агента по недвижимости создавали атмосферу детективного сериала семидесятых годов – как будто Тоби был подозреваемым, а Уолтер его допрашивал.

Агент одобрительно кивнул.

– Должен сразу вас предупредить, – произнес Тоби, чувствуя, что Уолтер радуется слишком рано, – я не очень-то хорошо следил за домом. Кое-что подлатать тут определенно нужно.

– Тогда давайте пройдемся и посмотрим, – предложил усатый агент.

И Тоби провел Уолтера по дому. Из-за того, что тот явился очень быстро, Тоби не успел как следует прибраться и навести порядок. Глаза агента выхватывали из окружающего бардака отдельные предметы – чью-то обувь, кружки, документы, расчески, пустые упаковочные пакеты, диски, засохший тост, извлеченный из горшка и лежащий на листе газеты в столовой цветок, который кто-то хотел посадить, но так и не успел. Одним словом, все эти кусочки жизненной мозаики жильцов дома.

– Боюсь, что тут не то чтобы стерильно. Тут, помимо меня, живут еще несколько жильцов – сейчас их всех нет дома, – рассказал Тоби.

– А, так вы живете не один? – заметил Уолтер.

– Нет, с друзьями.

– Понятно. А что насчет семьи и детей?

– Нет, – ответил Тоби. – Только мы, взрослые.

И нервно засмеялся.

Пока они ходили по дому, агент почти ни слова не произнес, только что-то строчил в свою записную книжку и периодически одобрительно хмыкал. Тоби чувствовал себя крайне неловко, открывая перед Уолтером двери в комнаты своих жильцов. Обычно он ни при каких обстоятельствах старался туда не входить. Поэтому, изо всех сил пытаясь не смотреть, что внутри, Тоби каждый раз искренне радовался, когда приходила пора идти в следующую комнату.

Как Тоби и думал, самой грязной оказалась комната Руби. На окнах были развешаны шелковые шали с кружевными оборками и электрические гирлянды, покрытые толстым слоем пыли. На полу валялись предметы гардероба, книги и музыкальные диски. Оставленная в беспорядке постель была завалена подушками и грязным бельем. На туалетном столике стояла полная окурков пепельница, пространство вокруг которой было заставлено упаковками от косметики и завалено украшениями. Комната Руби выглядела так, словно тут живет либо студентка, либо девушка, которая совершенно не умеет присматривать за своим жильем. А пахло тут сексом и сигаретами.

Комната Кона и Мелинды, напротив, была полупустой, а тот скудный интерьер, который в ней имелся, был донельзя минималистическим. На заправленной кровати Мелинды лежало простое, опрятное одеяло и две объемные подушки; матрас же, на котором спал Кон, выглядел довольно неряшливо. На деревянной панели слева от окна виднелись надпись «Кларабель» и крошечная картина: симпатичная девушка в шляпе и с сигаретой в руке. Кларабель – так звали страдающую маниакально-депрессивным расстройством художницу, которая в девяносто шестом году прожила в этой комнате полгода. Она съехала, потому что собиралась выйти замуж за гимнаста из России и из-за этого переезжала в Санкт-Петербург. Было странно видеть столь оригинальный и даже слегка пугающий автопортрет среди тех вещей, которые принадлежали Кону и Мелинде.

– Сколько в вашем особняке ванных комнат? – произнес Уолтер, направляясь к комнате Джоанны.

– Две, – сказал Тоби. – По одной на каждый этаж.

– Хорошо, – ответил агент. – А что-нибудь еще из помещений есть?

– Нет, боюсь, что нет.

Тоби потянул ручку двери Джоанны и с некоторым удивлением обнаружил, что дверь заперта.

– А, – сказал он Уолтеру, – мм, кажется, она заперта.

Тот кивнул.

– Джоанна – она очень стеснительная девушка, – зачем-то добавил Тоби.

Поднявшись наверх, Тоби показал Уолтеру свою комнату, сверх всякой меры набитую мебелью. Пришлось зайти и в аляповатые апартаменты Гуса, где Тоби долго объяснял агенту, откуда такой странный кошачий запах и почему за котом никто не следит. К тому времени, как они дошли до сада, Тоби впервые заметил огромную компостную кучу, оставленную на лужайке с конца прошлого лета, а также гигантские заросли сорняков из всех мыслимых и немыслимых мест – трещин, расщелин, даже старых велосипедных шин. Довершали картину ржавая беговая дорожка и древний холодильник, добавлявшие местному пейзажу изрядную толику коричневого цвета. Тоби чувствовал себя крайне неловко – слишком за многое пришлось извиняться. Теперь ему казалось, что Уолтер не согласится продать особняк и за пятьдесят фунтов, не говоря уже о пятистах тысячах.