Моя нечаянная радость - Татьяна Алюшина Страница 11

– Это длинная история, а мы почти уже приехали, – улыбнулся он понимающе и указал рукой вперед.

Майя посмотрела и увидела впереди по ходу катера, где-то на расстоянии с полкилометра, длинный высокий причал, от которого тянулись ступеньки вверх на крутой берег, где виднелась церковь и дальше еще купола и крыши каких-то зданий.

– Ах, как жаль! – искренне воскликнула Мая. – Так интересно с вами разговаривать.

– Может, еще доведется, – усмехнулся Валентин Семенович и, став вдруг серьезным, дал наставление: – Вы, Майечка, перестаньте принимать так близко к сердцу горести других. Вы ведь тоже не из праздного любопытства сюда забрались и имеете какие-то свои проблемы и, думаю, не самые простые. Люди, разумеется, разные, но большинство из тех, что сейчас плывут на этом катере и вообще приезжают к Старцу Никону, это те, кто ищет универсальную таблетку от своих болезней. Примешь ее – и все пройдет, и упорно не желают сами меняться и кропотливо работать над собой и со своим недугом.

– Не жалеете вы их? – удивилась Мая.

– Отчего же, – возразил Валентин Семенович, – жалею и сочувствую тем, кто этого действительно заслуживает. – Он посмотрел на приближающийся причал. – Я не первый год сюда езжу, к Никону, много человеческих трагедий повидал и давно разбираюсь в людях. – Он снова посмотрел на Майю и невесело улыбнулся. – И могу совершенно точно сказать, что из всех присутствующих здесь всего несколько человек, которые изменились после беды, случившейся с ними и по-настоящему борются, пытаются осмыслить, что сделали не так в своей жизни, и исправить это; те, кто меняет свою жизнь и становятся чище душой и помыслами. А остальные… – он махнул безнадежно рукой, – за таблеткой и чудесами. – Вздохнул, начал подниматься с рюкзака и протянул Майе руку: – Давайте, Майечка, собираться на выход.

– А я? – спросила его она, приняв помощь.

– А вы девушка особенная и непонятная, но светлая и очень симпатичная, – похлопал он ее по ладошке и снова улыбнулся. – И, думаю, все у вас будет хорошо, даже если вам сейчас кажется, что это невозможно.

* * *

Матвей обратил особое внимание на эту девушку, когда садился на поезд в областном центре. Еще издалека увидев, как она торопливо, почти бегом двигается вдоль перрона, держа в руке билет и паспорт. Наверное, и обратил-то такое пристальное внимание, потому что на платформе практически не осталось людей, только несколько провожающих и эта стремительная стройная девушка в яркой длинной юбке, развевающейся вокруг ее ножек.

Но вот она поняла, что успевает, перешла на более спокойный шаг, явно переводя дыхание на ходу, и он смотрел, как девушка приближается к нему и даже с легкой надеждой, выскочившей непонятно откуда, подумал: «Неужели в мой вагон?»

Но нет. Не в его. Она протянула билет проводнице соседнего вагона, двери для посадки в который были открыты рядом. Девушка все еще находилась в стремительной торопливости, возбуждена волнением и отпустившим напряжением, и ни на что вокруг не обращала внимания. Не заметила и его. А Матвей как раз с удовольствием ее поразглядывал, даже подумал непроизвольно: «Какая девочка-то! Прямо вот… хорошая такая девочка».

То, что она столичная штучка, было понятно совершенно отчетливо и сразу – по одежде, по стильной дорогой сумке известной марки, общей ухоженности облика и продуманной небрежности в деталях. Но главное – это особая манера держаться раскрепощенно и уверенно в себе, в своей жизни, присущей в основном столичным жителям, причем не год-два и не десять лет назад приехавшим и осевшим в Москве, а коренным. Даже хорошо обеспеченные люди из российской провинции, за редким исключением, не имели такой внутренней раскрепощенности, которую излучали жители Москвы и Питера. Ну и, естественно, говор, с которым девушка разговаривала с проводницей. Точно москвичка, это ее растянутое «акание» совершенно однозначно выдает место постоянного проживания данной барышни.

Матвей тряхнул головой, прогоняя непрошеные мысли и неуместные ощущения, вызванные пристальным изучением незнакомки.

Не до девочек ему и ни до чего другого в этой жизни, напомнил он себе и зашел в вагон, проходя на свое место в купе.

Он снова увидел ее, когда они высаживались из поезда на станции небольшого городка и оба помогали пожилым женщинам вынести вещи. Тетка, попросившая его о помощи, еще минуту назад бывшая такой несчастной, умученной тяжкой жизнью старушкой, смотревшая на него глазами, полными скорби по судьбе своей нелегкой, чуть ли не скакнула, отодвигая Матвея в сторону, стоило ему перенести из тамбура все ее тяжеленные сумки, подхватила свою поклажу, как атлет-тяжеловес, и быстрой деловой рысью понеслась по перрону. Он аж обалдел от такой метаморфозы.

И заметил, что давешняя барышня попала в аналогичную ситуацию, только старушка, которой она помогала, была еще и с палкой, которой теперь шустренько перебирала по асфальту, удивительно быстро и целеустремленно двигаясь вперед.

Они с девушкой переглянулись и заговорщицки-понимающе улыбнулись друг другу. И неожиданно замерли на какие-то мгновения, не отрывая взгляда друг от друга.

«Вот тебя бы мне для счастья, для жизни!» – вдруг стрельнула в голове у Матвея четкая и ясная, совершенно неожиданная и никчемная мысль.

Девушка была не очень высокой, довольно стройной и с нестандартной фигурой – узенький торс, высокая полная грудь, тонкая талия, округлые, крутые бедра и длинные ноги – очень, очень женственно, что-то из арабских эталонов красоты. Но при этом совершенно русской внешности – светлая кожа, чуть вздернутый носик, миленькие неяркие веснушки на переносице, в меру пухлые губы и крупные, выразительные васильковые глаза. Обаятельная и симпатичная девочка. И очень привлекательная, просто глаз не отвести почему-то. Больше всего ей подходило определение: «теплая». Да еще эти ее забранные в небрежный хвост длинные волнистые русые волосы с легкой рыжинкой, которая сейчас ярко отблескивала в рассветных лучах солнца.

Он подивился, отметив, что одета девушка в длинную юбку, светлую майку и стильную кожаную курточку до талии. Совсем не дорожная одежда, что странно для столичной барышни; они, как правило, любят окружать себя комфортом, тем более когда путешествуют.

Но тут ее задел плечом выходивший из вагона пассажир, девушка отступила в сторону, и нить их взглядов оборвалась. Больше она на Матвея не посмотрела, словно очнулась – поправила дамскую сумочку, на длинном ремне, перекинутом через шею, подхватила и повесила на сгиб руки дорожную сумку и решительным шагом направилась к вокзалу.

Матвей смотрел ей вслед какое-то время, не забыв отметить легкую походку и классную попку, а поняв направление своих мыслей, тряхнул головой.

«Ты о чем, Батардин?! – возмутился он. – Какие девочки-симпатяшки и попки?!» – и вздохнул безнадежно, как человек сгорбленный годами и неисчислимыми бедами, снова глянул ей вслед, но девушка уже исчезла за спинами спешащих пассажиров. «Ей, наверное, лет двадцать пять, – устало и как-то по-стариковски подумал Матвей, – на целую жизнь меньше, чем тебе».