Колдовская любовь - Елена Ярилина Страница 11

— Зачем же ты тогда на мне женишься, если меня даже на порог нельзя пускать? — сглотнула я уже близкие слезы.

Он смутился, взял опять мою руку, но тут же выпустил, сморщился страдальчески:

— Нравишься ты мне, вот зачем. Характер у тебя хороший, когда не капризничаешь, как сейчас. Да и на сеновале мы с тобой того… забыла, что ли? Ребенок, говорю, может быть. Не брошу же я тебя теперь?

Слезы уже катились из моих глаз, как ни силилась я их удержать.

— Как же, не бросишь, а про женитьбу и не говоришь вовсе, а я-то…

— Я ж сказал тебе, что с тобой жить буду, ну? Чего ты нюни распустила?

Тут я окончательно поняла, что жениться на мне он не намерен, и словно что-то с треском оборвалось у меня внутри. Я поднялась и, пошатываясь, как пьяная, пошла домой. Кажется, он что-то кричал мне вслед.

Бабка моя, наверное, что-то слышала, сидели-то мы возле самого палисада. Едва я вошла, как она возникла рядом и сунула мне кружку козьего молока. Я машинально выпила, не почувствовав никакого вкуса. Так же молча бабушка стала меня раздевать, тормошить и подталкивать к кровати.

— Рано еще ведь, баб.

— Ложись, ложись, может, уснешь, сон утешитель на все случаи, он и приголубит, и беду избудет.

Я легла, она пристроилась на краешке рядом и все гладила меня по голове и плечам легкой, немного дрожащей рукой. Проснулась я, как мне показалось, такая же, как и ложилась, с тою же тоской и тяжестью на сердце. Была суббота, и я с остервенением накинулась на всякую огородную и домашнюю работу. Бабулька тем временем баню истопила. После бани сели мы чаем баловаться.

— Ну и родишь, и вырастишь, ты ж сильная, умная, не какая-нибудь пустозвонка! — вдруг выдала мне бабка затаенную свою мысль, видно, с вечера все думала, молчала да мучилась ею.

Я промолчала, не в силах говорить об этом спокойно, боялась, что опять разревусь.

— Ну, То-о-нь, ну не злись, а? Ну что я сказала такого особенного? Спросила просто, спросить уже нельзя, да?

— Отвянь от меня!

— Злюка ты!

Я посмотрела в ее простодушное лицо, разве ей что объяснишь? Тараторит одно и то же, это Валера ее подослал, нашел себе посла, сам-то не приходит, а Симку послал.

— Слушай, а этот-то приезжал?

— Кто? — рассеянно уронила я, оглядывая сплетенный из ромашек венок.

— Ух ты, красотища! А мне сплетешь? Да этот бандит.

— У самой руки не отсохли. Какой еще бандит? А-а, Самойленко, что ли? Вчера был.

— Иди ты! И что?

— Замуж звал, — небрежно так сообщила я, с любопытством наблюдая, как меняется Симкино лицо, отражая все степени и стадии изумления.

— Те-е-бя?!

— Ну не тебя же?

— Это ты издеваешься надо мной, да? Ну ладно, ладно, подруга называется!

— Да ты чего разошлась-то? Тебе-то что?

Симка вдруг стала багровой, вскочила и забегала по берегу.

Купающиеся неподалеку от нас ребятишки уставились на нее. Набегавшись, Симка плюхнулась возле меня и заревела. Утешать я ее не стала, побесится и успокоится сама.

— Всю жизнь ты мне загубила!

— Ну не всю.

— Ага, издеваешься! Кто Валеру у меня отбил? Ты! Отбила и бросила, не нужен стал. А Самойленко кто отбил? Ты, змея подколодная!

— Здрасте, Самойленко я у нее отбила, глядите-ка! Он что, к тебе подкатывался разве?

— А то нет! Шампанским угощал, икрой кормил!

— Так он нас обеих в театральном буфете угощал, вспомни-ка! Что ж ему теперь, на обеих из-за этого жениться?

Симка продолжала рыдать.

— Ладно, перестань, чего ты? Ты ж его не вспоминала и бандитом вон обозвала.

— Это ж я любя! — простонала подружка и вдруг сменила тон: — А свадьба когда?

— Чья?

— Твоя же с Самойленко, дура ты этакая!

— Пусть дура, — быстро согласилась я, видя, что она опять начинает багроветь, — только не будет свадьбы.

Симкины слезы моментально просохли.

— Что, правда? Неужто отказала? И правильно, он тебе в отцы годится.

— А тебе? — начала я смеяться.

Симка мрачно глянула на меня, но не удержалась, прыснула. Когда мы отсмеялись, я рассказала ей, что Александр Николаевич уже был женат и у него есть двенадцатилетняя дочка, а жена разошлась с ним, уехала куда-то и ребенка увезла.

— А бабка твоя знает?

— Знает, но ничего мне не сказала.

— Во дает старая!

Я вдруг заметила, что кожа у Симки покраснела. Посоветовала ей побыстрее одеться и сама стала одеваться. Едва голова моя вынырнула из футболки, как я увидела такое, что заморгала от удивления. По берегу, чуть выше нас шел Мишка Хорек и обнимал за талию молодую длинноногую девицу, что-то нашептывая ей в ухо. Та звонко смеялась.

— Смотри, смотри! — схватила я Симку за руку.

Симка презрительно сморщила нос:

— Ну и что? Это ж сестра Татьяны Ивановны, которая перваков учит.

— Да я тебе не про нее, а про Хорька.

— Тю, глаза бы мои на него не глядели, ирод!

— Да как он смел появиться здесь?

— А кого ему бояться-то, тебя, что ли? — И Симка насмешливо посмотрела на меня.

Что-то тут явно было не так.

— Да он же преступник! Он у Тимохи дом поджег, а теперь ходит как ни в чем не бывало.

У Симки от моих слов рот приоткрылся.

— Ты что, Тонька, рехнулась? При чем тут Хорек, когда Тимоху Наташка Зареченская подпалила?

— Наташка?! Да ей-то зачем?

— А Хорьку зачем?

Я начала горячиться.

— Ну как же! Ты что, Симка, позабыла разве, ведь именно Тимоха тогда не дал Хорьку побить меня. Ну у клуба, помнишь?

— Ты, подруга, как на Луне живешь, ничего не знаешь. Наташка-то уж давно подкатывалась к защитничку твоему, на шею вешалась при всех.

Я отмахнулась нетерпеливо:

— Ну и что? Она всем мужикам на шею вешается, кто не скидывает, тот и ее.

— Э, Тимоха у нее на особом счету, она за него еще поперед Кольки своего замуж хотела, а он не взял, вот она и бесится. Наташка еще лет пять назад ему петуха подпустить хотела, да не вышло тогда.

— А чего он ее замуж не взял? Она ведь симпатичная, Наташка-то.

— Да разве его поймешь? Он же чудной, а может, Федосья ему не велела. Только я думаю знаешь что? — И Симка, наклонившись, зашептала мне в ухо: — Из-за тебя, уж больно сильно он тобой увлекается.