Рай для Евы - Карин Матч Страница 11

— И мама и отец всегда увлекались книгами. Согласитесь, здесь, в тихой сельской глуши, это проще, чем в городе. Ведь там, даже если любишь читать, вряд ли найдешь для этого время, правда? Папа до сих пор член местного клуба книголюбов. Эти книги он собирал всю свою жизнь.

— Н-да… Можно запросто открыть библиотеку для местных жителей Хореке. — Он произнес «Хореке» с теми же самыми интонациями, с которыми сказал бы «Канзас».

Но Ева только улыбнулась, даже не думая его поправлять:

— У большинства из них есть свои библиотеки, причем гораздо больше этой. У нас тут принято считать книги важной, практически неотъемлемой частью жизни. Среди людей, живущих в районе Хокианги, немало писателей.

— Может, в один прекрасный день вы увидите на этих полках и свою книгу? — сказал Ланс, окидывая взглядом комнату. — А эти ваши местные писатели… Их тоже интересует история Хокианги?

«Слава Богу, по крайней мере на этот раз выговорил правильно!» — подумала Ева.

— Кое-кого — конечно, — ответила она. — Ведь Мангунгу, в сущности, очень маленькое местечко, хотя по какой-то странной иронии судьбы именно здесь происходило множество интереснейших исторических событий. И это делает его достойным стать темой исторического исследования.

— А то историческое событие, о котором вы упомянули, — Договор Вайнтанги — одно из них?

Ева кивнула:

— Да, он был окончательно подписан именно здесь губернатором Хобсоном, вождем племени маори, которое жило в этих местах, Муриваи и другими вождями Нгапуги спустя шесть дней после его первоначального подписания в Вайнтанги.

Слушая, Ланс внимательно вглядывался в карту побережья Хокианги и близлежащих районов — потрепанная, пожелтевшая от старости, она висела на стене, прикрытая от пыли стеклом.

— Вот это Мангунгу, а в четырех милях отсюда Хореке. — Ева ткнула пальцем в названия и кружки, разбросанные тут и там по карте вдоль прихотливо изрезанной линии побережья. Ее палец остановился в самой сердцевине Хокианга-Хедс, где, по преданию, высадились первые племена маори, приплывшие с Гавайских островов, и сообщила: — Эти-то первые маорийцы позже и стали называть побережье Аотеа-Роа.

Возможно, благодаря искренней заинтересованности Ланса, а может, потому, что он задавал множество вопросов, она только спустя некоторое время поняла, что каким-то непонятным образом ему удалось вытянуть из нее весь сюжет ее будущей книги. Ева рассказала о том, как в этих местах появились первые поселенцы и миссионеры, как они высадились на берег вдоль Северного побережья, омываемого Тихим океаном, и вдоль побережья Хокианга со стороны Тасмании… И как и всегда, заговорив о Мангунгу, быстро забыла обо всем остальном. При этом куда-то исчезла ее молчаливая сдержанность, слетела суровая маска, под которой она давно научилась прятать свою ранимую душу. Сейчас Ева казалась ребенком.

— Мангунгу появился на месте первой методистской миссии в Новой Зеландии, — с жаром сообщила она. — В 1863 году эта миссия, просуществовав всего тридцать шесть лет, была закрыта. Церковь тоже закрыли, а общину распустили. Раковины каури, из которых церковь была сложена, увезли и позже использовали для постройки коттеджей в Кохукоху. Это как раз на другой стороне побережья. — Она ткнула в это место на карте. — Одно из зданий миссии в Мангунгу морем переправили в Онехунга в Окленде. Говорят, оно до сих пор считается самым старым и самым известным зданием в тех местах. А здесь остались только мемориал в память методистской миссии да старый-престарый колокол, который когда-то был снят с корабля и повешен на церковной колокольне.

— И все это находится на вашей ферме?

— О да! Памятник стоит на холме, лицом к побережью. Вы не могли его не заметить, когда проезжали по дороге.

— Боюсь, не заметил. Может, как-нибудь вы мне его покажете?

— Конечно. Почему бы и нет, раз вам это интересно? — Даже толстые стекла очков не могли скрыть восторженного сияния ее глаз. Предубеждение, которое Ева испытывала при одном виде этого человека, мало-помалу исчезло.

— Мне и правда очень интересно, — заверил ее Ланс. — Ваш отец рассказывал мне, что вы расспрашивали старейших жителей в этих местах.

— Да. Знаете, сколько чудесных историй знают старики маори? Ведь многие из них ведут свою родословную от знаменитых вождей и военачальников древности, а остальные прекрасно помнят рассказы своих отцов, дедов, прадедов. Вы, может быть, не поверите, но маори замечательные рассказчики. Если хотите, я познакомлю вас кое с кем из них. То есть, — спохватилась Ева, — если вам интересно…

Но прежде, чем он нашелся, что ответить, кто-то вихрем ворвался в библиотеку. Оторвавшись от старинной карты, они дружно обернулись. Перед ними стояла Лорел. Уставившись на них широко распахнутыми от изумления глазами, она на секунду замерла, но быстро овладела собой.

— Так вот ты где, Ланс! — воскликнула Лорел. — А я-то повсюду тебя ищу! Привет, Ева! Я-то думала, ты давным-давно в постели. Хотя могла бы и догадаться, что ты не упустишь случая похвастаться перед Лансом. Должно быть, замучила беднягу до смерти своими бесконечными славословиями историческому прошлому нашего Мангунгу.

— Вовсе нет, — мягко перебил ее Ланс. — Мне и вправду интересно, так что я сам, можно сказать, завел этот разговор. И не пожалел. Ева рассказывает так, что можно заслушаться.

— О да, безусловно, когда речь заходит о Мангунгу! О нем она может говорить часами, — согласилась Лорел.

«То есть ни о чем другом я попросту не смогу связать и двух слов?» — грустно подумала Ева. И вдруг почувствовала, как ею понемногу овладевает страх. А что, если Лорел права? Вдруг со мной просто не о чем разговаривать? Даже тому, кто родился и вырос здесь, в Новой Зеландии. Что ж тогда говорить о тех, кто приехал из Штатов? Да еще из самого Голливуда — Мекки современного киноискусства!

И в ее душе снова закопошились неясные подозрения. А что, если Ланс, который не мог не заметить, с каким наслаждением над ней издевался Джефф, просто сжалился над бедной дурнушкой и решил хоть как-то вызвать ее на разговор, но, к сожалению, быстро понял, что сделать это можно, лишь заставив ее оседлать любимого конька — то есть заговорить о Мангунгу? И вот этот несчастный, умирая от скуки и проклиная свою судьбу, покорно слушал, как она заливалась соловьем.

Представив такую сцену, Ева оцепенела от стыда. В ушах раздался похоронный звон. Больше всего в эту минуту ей хотелось бы провалиться сквозь землю. Так несвойственное ей оживление вдруг куда-то пропало. Словно испуганная устрица, она захлопнула створки своей раковины и с прежней подозрительностью уставилась на Ланса Каландру. Ей показалось, что исполинская волна, поднявшись до небес, обрушилась на выходящую в море дамбу и с оглушительным грохотом рассыпалась по песчаному берегу, потом еще и еще раз, только с каждым разом все страшнее и страшнее.

— Ну что ж, раз так, может, мне будет позволено оторвать тебя от столь увлекательного рассказа и не менее пленительной рассказчицы хотя бы на несколько минут? Мне нужно кое-что тебе показать, — вкрадчиво промурлыкала Лорел.