Одни в целом мире - Мэри Кент Страница 11

Она сварила кофе, нарезала бекон тонкими ломтиками, взбила яйца для омлета, и стоило ей поставить все это на плиту, как она услышала, что шум душа прекратился. Испытывая какое-то детское чувство гордости, она улыбнулась про себя и стала быстро накрывать стол на две персоны.

Он вышел из ванной, вытирая мокрые волосы, и первое, на что обратила внимание Ари, был его профиль. Есть ли что-нибудь более впечатляющее, чем этот профиль, подумала она, чувствуя, что больше не боится его. Достоинство походки сочеталось с агрессивной уверенностью каждого движения. На нем были джинсы и толстый белый свитер, на фоне которого его волосы казались еще чернее. Еще мокрые от душа, они были зачесаны ото лба, что подчеркивало прямую линию бровей, а высокие скулы говорили об упрямстве. И она невольно задумалась, кто унаследует эти строгие черты, такие непохожие на мягкие изгибы ее лица?

Светлый локон выбился из-за уха и упал на щеку. Кивком головы она откинула его назад, в это мгновение Брандт вошел на кухню и замер. Его зеленые глаза быстро пробежали по ней, потом с удивлением оглядели кухню, задержались на сковородке с беконом и, наконец, остановились на столе, накрытом на две персоны.

Нервно сжимая руки за спиной, Арианна робко улыбнулась,

— Я надеюсь, вы проголодались?

Он удивленно посмотрел на нее.

— Похоже, вы чувствуете себя здесь как дома?

Ари снова неуверенно улыбнулась.

— Я… подумала, почему бы не приготовить завтрак?

— То есть делаете, что хотите?

— Нет. Я хотела сделать что-то для вас. Поблагодарить…

— Не стоит, — резко бросил он.

Секунду-другую Арианна растерянно смотрела на него, но на этот раз негодование пересилило чувство обиды, она не на шутку разозлилась.

— Я старалась сделать как лучше! — Она сняла тяжелую сковородку с огня и поставила на холодную конфорку. — Ошибка, которую я не повторю снова! — заявила она и принялась с ожесточением кромсать кусочки бекона, затем бросила их на разделочную доску.

— Осторожнее, масло брызгает… — услышала она его слова за своей спиной, но даже не соизволила повернуться. Открыв дверцу духовки, вытащила омлет и резко поставила сверху на плиту.

— Не беспокойтесь, Брандт, — сказала она. — Я не психопатка. И не собираюсь устраивать истерику и нападать на вас. — Она потрясла перед ним вилкой с длинным кусочком бекона, не предполагая, что жест может говорить об обратном. — Хотя я предполагаю, что те, кто знает вас лучше, едва ли проявили бы такое терпение. — Она так резко повернулась, что не могла заметить легкую усмешку в уголке его губ. Схватила с раковины губку для мытья посуды и начала вытирать забрызганную плиту. На какой-то момент на кухне воцарилась тишина, которую нарушало лишь завывание ветра.

— Вы чересчур вспыльчивы для человека, перенесшего эмоциональную травму, — заметил он.

Арианна вздохнула. Выпад был слишком очевидным, чтобы обращать на него внимание.

— Когда Боб Халстон заберет меня отсюда? — спросила она, не поворачиваясь. Она услышала невразумительное хмыканье, что могло означать легкую насмешку, и отвернулась к окну.

— Вы когда-нибудь бывали в горах во время непогоды? — негромко поинтересовался он.

Ари закрыла глаза, борясь с приступом паники, причиной которой был его безжалостный вопрос.

— Да, — прошептала она. — Но тогда была гроза.

Брандт рассеянно кивнул, продолжая смотреть в окно.

— Мы измеряем здесь снег футами, не дюймами. Это только начало.

— Я полагаю, Боб не скоро доберется до нас.

— Примерно через неделю.

— Что? — Ари резко повернулась к нему.

— Пока метель не кончится, считайте, что никакой дороги не существует. И никто сюда не проедет.

— Но это невозможно, — едва выдавила она, сдерживая нервный смех. — Наверняка уже начали расчищать дороги. Буран бураном, но при современном оборудовании жизнь не замирает. Ради Бога, сейчас двадцатый век.

— Да, но не здесь,

— Но у вас ведь есть все на случай плохой погоды. Что это за огромная машина в гараже? А аэросани? Разве на них нельзя добраться до города?

— Вы забываете, что это весенняя метель в горах Монтаны. Дороги занесены. Вес ориентиры тоже. Видимость равна нулю, и сила ветра уже больше двадцати баллов. Между этим местом и городом есть одно ранчо, но его трудно найти даже в погожий летний день. — Он кивнул в сторону окна. — При таких условиях мы собьемся с пути, не пройдя и двадцати шагов от дома, а если потеряться в такую погоду, не важно пешком, на аэросанях или вездеходе, то это верная смерть. Неужели не достаточно вчерашней эскапады? Хотите попробовать снова? — Он замолчал, подозрительно прищурив зеленые глаза. — Может вам не терпится свести счеты с жизнью?

— Нет, — спокойно отвечала она. — Не собираюсь, я не психопатка. Я обычный человек, как и вы. Только плохо приспособленный к жизни. Совершенно безобидный для окружающих.

— Я не пытаюсь напугать вас, — сказал он, наконец. — Но сколько мы пробудем здесь, одному Богу известно. Если вы боитесь… что у вас возникнут проблемы мне лучше знать о них заранее.

— Не тревожьтесь, я не собираюсь закатывать истерику.

Он пожал плечами и нетерпеливо провел рукой по волосам.

— Тогда я не понимаю, в чем же ваша проблема?

Она молчала, пытаясь представить себе свои страхи: пребывание на улице и вообще в открытом пространстве, полеты на самолете, гроза, дождь… напоминание о том, что не следует оставлять ее одну, даже когда она спит. Воспоминания, которые подавляли здравый смысл на несколько часов, загоняли то в темный чулан, то под кровать, или под дерево в метель — в любой укромный уголок замкнутого пространства, где она ощущала себя в безопасности.

— Я хожу во сне, — наконец сказала она так неуверенно, что он тотчас понял, что она сказала далеко не все.