Рыжая, шальная, любимая… - Элизабет Хардвик Страница 11

У себя в квартире он первым делом допил остатки своего виски и заново наполнил бокалы — для себя и для Джека. Двоюродный брат кивнул, принимая бокал.

— Спасибо. Да, ты прав, я в курсе. Вот твой пакет.

— Спасибо.

Артур просто положил пакет на столик, ничего не поясняя. Джеку про это знать не обязательно. Виски выпили в полном молчании, и Артур потянулся за бутылкой, чтобы снова наполнить бокалы. Джек тихо охнул:

— Не много ли мы пьем, Арчи? Ведь поесть толком нам сегодня не удалось.

— Я приготовлю омлет, идет? А ты пока расскажешь мне, в чем дело.

Приготовление омлета и салата заняло всего несколько минут, а потом оба брата уселись за кухонный стол. Артур так давно жил один, что вполне справлялся с нехитрыми блюдами. Мог и гостя накормить. Сегодня гостем был Джек.

А жаль. Лучше бы Джолли…

— Скажи сразу, я прав или нет: дед вызвал тебя из-за того, что мать собирается выйти за мсье Жюля, владельца ресторана?

Маргарет Бранд. Его мать.

Хоть в это и трудно было поверить, да Артур часто и не верил, кинозвезда Маргарет Бранд была его родной матерью и теткой Джека Монтегю.

Выглядела она превосходно, нет слов, немногим старше самого Артура, но ведь он-то знал, что она его мать! Они никогда не были близки, звонили друг другу редко, виделись и того реже, но он прекрасно помнил слова Мег о том, что она больше не собирается замуж. Сообщение Джолли стало в полном смысле слова громом среди ясного неба.

— Ты прав. Она сообщила обо всем деду, когда навещала его в прошлые выходные.

— И дед решил, что самым подходящим гонцом будешь ты, потому что мы дружим.

— Вообще-то тетя Мегги собиралась сама тебе все сказать, но тут возникла одна трудность.

— Джолли?

— Да. Джолли. Она совсем не испытывает радости по поводу появления нового члена семьи.

— Так же, как и я!

— Послушай, Арчи, я никогда не вмешивался в ваши отношения с тетей Мегги…

— Ну, так и не начинай.

— А я и не собираюсь.

— Правда?

— Правда. Во-первых, в этом нет необходимости: твои чувства — это твои чувства. Во-вторых, есть куда более интересный вопрос, который нам предстоит разрешить.

— Какой же?

Джек посмотрел на брата с некоторым сожалением. Как на душевнобольного.

— Как ты собираешься сообщить Джолли, что ты — сын Маргарет Бранд? Если конечно, тебе не все равно, как она к тебе относится, а ведь она тебя возненавидит после этого.

Артур и сам этого боялся.

— Похоже, пока она ни о чем не догадывается.

— Еще бы, ты же так удачно увез ее с поля боя!

— Джек! Ты же сам велел мне это сделать!

Артур злился, потому что знал: Джек прав. Надо было с самого начала сказать Джолли правду насчет Маргарет. Но ведь тогда девушка и впрямь стала бы относиться к нему, мягко говоря, без симпатии, а вот этого Артуру и не хотелось. Честно говоря, он и сам не знал, чего бы ему хотелось от Джолли, но явно не ненависти и презрения.

Теперь у него оставалось меньше суток, чтобы придумать, как лучше сказать Джолли всю правду, не вызвав у нее ненависти.

Она опаздывала.

Она знала, что опаздывает не меньше чем на пятнадцать минут, и не удивилась бы, если бы Артур не стал ее дожидаться. Да и не расстроилась бы особенно. У Джолли совершенно не было ни сил, ни желания идти на эту встречу.

Вечером она последовала его совету и сразу легла спать. К своему собственному изумлению, Джолли заснула мгновенно и так крепко, что даже не слышала, как вернулся ее отец. Проснулась в девять утра и мрачно слушала радио, доносившееся снизу и свидетельствовавшее о том, что Жюль Лавернье уже встал. Маргарет Бранд наверняка рассказала ему о вчерашнем скандале в ресторане, и теперь Джолли ждала бури.

Буря и случилась. Отец бушевал, Джолли не осталась в долгу, и утреннее объяснение закончилось тем, что она очень подробно объяснила, куда отец может отправляться со своей работой в ресторане, и что она немедленно идет искать себе квартиру. На прощание отец сказал ей кое-что интересное…

Джолли даже застонала, вспомнив утреннюю сцену. Никогда в жизни они так не ругались, и виновата в этом Маргарет Бранд.

На ногах словно повисли тяжелые колодки, Джолли с трудом дотащилась до ресторана Романо, открыла дверь… и застыла в изумлении.

Артур не ушел. Он ее дождался, Он сидел за столиком у окна, точно так же как вчера вечером в ресторане ее отца, смотрел на улицу и о чем-то размышлял. Увидев Джолли, он встал и подвинул ей стул. Девушка заметила, что очень многие женские головки повернулись в их сторону. Ничего удивительного — такой красавец рядом с такой серой мышью!

— Джолли, я рад тебя видеть… Ты сегодня не работаешь?

— Нет. С сегодняшнего дня я устроила себе бессрочный выходной, хотя мой отец, кажется, не знает такого слова. Ничего, женится — узнает.

— Ты хотела сказать, если женится.

— Это ты отца моего не знаешь.

— То есть ты больше у него не работаешь?

— Мы решили, что нам надо разойтись в разные стороны, так будет лучше для всех. Долгие проводы… Красивая рубашка!

— К черту рубашку! То есть… я не то хотел сказать. Рубашка замечательная, и я еще не поблагодарил тебя за нее.

А он смущен! Неужели ему подарков никто не дарит? И правильно делает.

— На здоровье. Как это ты переменил свое мнение?

— Я подумал, что было бы нечестно отказываться от нее из-за тебя. Ты старалась…

— Это точно.

— Джолли…

— Ты пробовал здешнюю лазанью? Рекомендую.

Голос Артура стал несколько суше.

— Джолли, я пытаюсь начать с тобой разговор, а ты…

— А я думала, ты пригласил меня на обед.

— Я и пригласил тебя на обед, но поговорить нам все равно надо.

— Значит, есть не будем. Понятно.

Она со вздохом отложила меню, которое внимательно изучала, избегая взгляда Артура. Он с некоторым сомнением поглядел на нее.

— Ты сегодня какая-то другая.

— Да? Может, это потому, что я еще маленькая и обижаюсь на то, что мой отец женится на другой женщине, не спросив моего мнения?

Почему она так возбуждена? Еще полчаса назад она едва ноги волочила, а сейчас вся ощетинилась тысячей невидимых иголок.

Почему Артур Фергюсон так действует на нее? Потому, что он мерзавец!

— Все образуется, Джолли.

— Ты так уверен в этом? Почему, интересно?