Музыка и розы - Лилиан Дарси Страница 11

Было намного приятнее ужинать на кухне, а не в обстановке роскошной, но холодной столовой. Роксана только пригубила красного вина, предложенного ей Джино.

Пия закончила еду первой и, усевшись на полу, принялась переплетать головки чеснока с длинными высохшими побегами, которые дала ей Мария. Взрослые тем временем ели хлеб и сыр, потом пили кофе с шоколадом.

У Пии никак не заплеталась чесночная коса, и тогда Роксана, забыв о величавости, об отсутствии которой у нее всегда твердил бывший муж, опустилась на колени рядом с девочкой.

— Это — узор, Пия, видишь? — сказала она. — С этой стороны в середину, с другой стороны в середину. Произнеси это, как песенку, и никогда не забудешь.

Девочка терпеливо, внимательно и медленно повторила за Роксаной все нужные движения. Она обладала отличной двигательной памятью для своего возраста, очень быстро училась, а когда ошибалась, Роксана помогала ей.

Мария и Джино разговаривали о домашних делах, но Роксана не заметила, когда они замолчали, а Мария, следя за Пией, сказала ей по-итальянски:

— Длины достаточно, Пия. Не добавляй больше головок, дорогая. Заканчивай косичку.

— У тебя хорошо получилось, Пия, — проговорил Джино, почему-то смотря не на дочь, а на Роксану.

Мария убрала почти всю посуду со стола, закрепила косичку из чеснока, сделанную Пией, и повесила ее рядом с остальными.

Пия захлопала в ладоши.

— Посмотри, что я сделала, папочка!

— Отлично, Пия. Молодец, дорогая!

— Пия, пойдем наверх принимать ванну, — сказала Мария, и девочка, взяв экономку за руку, отправилась вместе с ней без малейшего протеста.

Роксана поднялась на ноги, затем присела на стул и принялась допивать кофе, стараясь не смотреть на Джино.

— Из тебя получился бы хороший учитель, — проговорил он, наливая себе кофе и отрезая ломоть сыра.

— Из меня? — удивилась Роксана. — У меня нет терпения.

— Ты не задумывалась над этим, — он отпил кофе.

— Поверь мне, задумывалась! У меня диплом учителя музыки. Это на случай, если не сложится моя карьера певицы, но…

— Так ты этим занимаешься? — Он едва не улыбнулся. — Ты певица?

— Я официантка, которая хочет стать певицей, но, вероятно, никогда не станет, — резко поправила его Роксана.

Подняв подбородок, она почувствовала, как сильнее запылали ее щеки. Она так много лгала Джино за последние полтора дня, что сейчас ею овладело желание говорить только правду, одну только правду…

У Роксаны был приятный голос, подходящая для сцены внешность, но отсутствовала харизма звезды, и она не обладала силой перевоплощения. Многочисленные прослушивания уже это доказали.

— Диплом учителя музыки, — изумленно повторил Джино, будто это оказалось важнее, чем пение. Его взгляд был в этот момент таким же напряженным и упрямым, как у Пии.

— Тебе следовало посмотреть, как я преподаю, — сказала она ему. — Двадцать пять детей пронзительно верещат под аккомпанемент магнитофонов. Это режет мне слух и ранит сердце. Если у них есть музыкальный слух, то они безобразничают в заднем ряду. Если они этого не делают, значит, у них отсутствует музыкальный слух.

Джино молча кивал головой. Он поставил чашку и придвинулся ближе, опершись рукой о столешницу.

— Если они лишены музыкального слуха, — продолжала Роксана, — то им просто неинтересно. Они хотят говорить о телевизионных шоу, и я пытаюсь поддерживать их разговор.

— Да, это я могу представить…

Похоже на комплимент!

— Звук старого магнитофона ужасен. Школа находится в небогатом районе, и магнитофоны — единственное доступное техническое средство. Об инструментах мы не можем даже мечтать. Я могла бы заниматься с некоторыми детьми, если бы у меня было время, но его нет…

— Есть другие способы преподавания, — вставил Джино. — Ведь есть же одаренные дети.

— Я думаю, Пия очень одаренная.

Роксана пыталась сказать ему об этом вчера, но ее слова не убедили Джино. Ради Пии она была готова возобновить спор и, слегка выпрямившись на стуле, наклонилась вперед.

— В музыке? — скептически заметил он. — Уверен, что об этом еще очень рано говорить.

— Одаренность проявляется во всем. Хотя, я думаю, она обладает великолепным чувством музыки. Поверь, это видно. Я сегодня заговорила о музыке, если ты заметил, когда у нее не получалось сплести косичку.

— Удивлен, что ты называешь это музыкой. Просто у Пии хорошая координация.

— Да, но ей было необходимо понять узор, и она уловила его с помощью ритма.

— Видишь? Ты можешь преподавать музыку одаренным детям, — повторил он. — Возможно, индивидуально или в небольших группах. Я бы первым отправил к тебе Пию, как только бы ты сказала, что у нее талант к музыке.

— Отправил бы?

— Да. Отчего нет? Я могу отказаться от твоих услуг дизайнера, — мягко сказал он, — согласись, мне следовало бы потребовать определенного опыта в этой области… но в качестве преподавателя ты не только специалист, но и способный человек с правильной… — Он запнулся, отыскивая подходящее слово.

— Квалификацией? — предположила она. — Она могла бы не понадобиться.

Хватит настраивать его против себя, Рокси! Слушай, что он говорит, притворись, что поверила.

— Только ее часть, — кивнув, сказал Джино. — Восприятие, интуиция, воображение, энергия.

— Но не терпеливость.

— С одаренными детьми терпеливость может не понадобиться.

— Спасибо, — подумав какое-то мгновение, сказала Роксана. — Я…

— Подумай об этом.

— Да. Подумаю.

Лежа в своей комнате, она думала об обучении музыке, провалах на вокальных прослушиваниях, критике бывшего мужа, о том, как Пия плела косичку из чеснока, какова форма предплечья у Джино Ди Бартоли, о вкусе великолепного шампанского, незабываемом поцелуе и… заснула только в четыре часа утра.