Экзамен для мужа - Бетина Крэн Страница 11

Он вскочил на своего жеребца, кивнул упорно молчавшей аббатисе и с поднятой рукой, будто вел своих людей в бой, выехал за монастырские ворота. Его капитан подал команду воинам, и те резвым галопом поскакали за ним.

Перед Элоизой остался только молодой долговязый солдат со смущенным выражением на лице и протянутой рукой. Она неохотно позволила ему сесть рядом и забрать у нее вожжи. В следующий момент повозку окружили сестры, которые обнимали ее и Мэри-Клематис и желали им счастливого пути. От такого излияния чувств, выражавших искреннюю привязанность, у Элоизы дрогнуло сердце, а у Мэри-Клематис на глаза навернулись слезы.

Несмотря на толкотню, Бендику удалось повернуть осла к воротам, после чего он махнул солдату, тот тронул вожжи, осел напрягся, и деревянные колеса со скрипом пришли в движение.

Но через три шага животное остановилось.

— Ну давай же, упрямая скотина! — Бендик с силой тянул осла за недоуздок, а солдат сердито хлестал его вожжами и изрыгал угрозы в адрес будущих ослиных потомков.

Животное тронулось с места, повозка опять прокатилась три шага и снова остановилась. Теперь причина стала ясна: бедный осел не виноват, просто груз оказался для него слишком тяжелым, когда в повозку сел человек графа.

Скрестив руки, Элоиза с раздражением смотрела в открытые ворота. Равнодушные всадники уже исчезли за первым холмом. Вот и верь после этого в его будущее супружеское внимание или уважение!

— Я действительно умею править, — сказала она, тронув солдата за рукав. — Это уменьшит нагрузку, а вы сядете на свою лошадь.

Парень выглядел так, будто ее слова ужаснули его.

— У меня приказ, сестра.

— Что вы там стоите без дела? — раздался озабоченный голос настоятельницы. — Подтолкните ее!

Монахини и послушницы с возбужденным гомоном подбежали к задку повозки и начали ее толкать. Через минуту она благополучно выкатилась за монастырские ворота и загромыхала по изрезанной колеями дороге, ведущей к берегу моря. Элоиза и Мэри-Клематис, держась одной рукой за борт, другой махали сестрам до тех пор, пока не стихли вдали их прощальные крики.

Но когда они достигли склона первого холма, повозка начала замедлять ход, а потом опять остановилась. Солдат хлопал вожжами, кричал на осла, угрожал, однако тот прекрасно знал, какой груз он может тащить, и потому наотрез отказался от дальнейших попыток.

Аббатиса, стоявшая у ворот монастыря, с тревогой наблюдала за ними,

— Они никогда не поднимутся на холм, если им не помочь, — громко сообщила она.

Полдюжины монахинь без промедления кинулись к застрявшей повозке и, подоткнув юбки, уперлись в нее плечами…

Эту картину и увидел граф, прискакавший к ним, чтобы выяснить, что их задержало. Его человек, одеревеневший от унижения, сидел в повозке, которую толкала на холм горстка монахинь с голыми ногами и потными, покрасневшими от напряжения лицами. У графа засосало под ложечкой, когда он, стиснув зубы, наблюдал, как они выбиваются из сил.

Спускаясь с холма, он заставил своего коня идти рядом с повозкой. С другой стороны шел его солдат, держа в руках вожжи, а на холме стояли голоногие монахини, громко молясь о ниспослании Господом попечения «Знатоку мужчин» и ее помощнице. Сестра Элоиза. Вот как ее зовут.

Когда прощальные крики сестер наконец окончательно стихли, граф, оглянувшись через плечо, обнаружил, что Элоиза сидит очень прямо, руки сложены на коленях, на лице суровое неодобрение. По ее напряженной позе и прищуренным глазам он догадался, что ничего, кроме неприятностей, его впереди не ждет. Даже отвернувшись, граф чувствовал, как ее взгляд прожигает дыру в его бронированной спине.

Через секунду упала первая капля дождя. А еще через две небеса разверзлись, и последнюю частицу его молчаливого согласия на это путешествие унесло начавшимся ливнем.