Три месяца счастья - Долли Нейл Страница 11

Уик-энд Анна провела в Лондоне с матерью. Но Эдвин так завладел ее мыслями, что она не могла думать ни о чем другом. Призывала на помощь благоразумие, здравый смысл, но это не помогало. Очевидно, что он нравился ей. Но как может привлекать такой человек? Да, действительно, он красив, даже слишком красив. Но холодная самоуверенность, от которой обычно женщины без ума, совершенно не в ее вкусе. Это вообще тот тип мужчины, который никогда ей не нравился.

Дорогой, ласковый Тони, вспоминала она, почему я не влюбилась в тебя? Сколь многих проблем можно было бы избежать. Она не оказалась бы в Брайдвуд-хаусе и никогда не встретилась бы с Эдвином Коллардом. Тони был таким милым, заботливым, добрым. Он стал бы прекрасным мужем для любой женщины, постоянно подчеркивала ее мать.

На самом деле их разрыв — это первая настоящая попытка Анны самоутвердиться, и понятно, что так встревожило мать. По характеру лидер, она хотела всегда заботиться о дочери, участвовать в ее жизни. Тони в качестве мужа ничем не угрожал ее планам. Но проявление независимости со стороны дочери напугало, и теперь, по прошествии некоторого времени, Анна даже жалела ее. Все-таки она была матерью и очень переживала, что у дочери не складывалась жизнь. Как она постарела за это время, думала Анна. Наверное, она зависит от меня больше, чем сама хотела бы.

В Брайдвуд-хаус Анна вернулась только поздно вечером. К ее удивлению, Джулиус еще не спал. Обычно по воскресеньям он укладывался рано, перед сном немного смотрел телевизор и читал «Санди Таймс». Сегодня, войдя к нему в кабинет, Анна увидела, что он и не собирается пока ложиться, занятый чтением «Руководства по пользованию компьютером».

— Я еще не решил, возьмусь ли за эту работу; — проворчал он, не отрывая глаз от книги.

— Как прошел уик-энд?

Анна присела на краешек дивана. Захотелось спросить: «Где ваш сын?» Ведь он мог появиться в дверях в любую минуту. Но она удержалась.

— Так себе. — Он пожал плечами и захлопнул книгу.

— А чем вы занимались?

— Разными вещами.

— Так себе! Разными вещами! — Она рассмеялась. — Сегодня вы скрытны, как никогда.

Джулиус смущенно посмотрел на нее.

— Все дело в характере Эдвина. Он рассказывает мне об этой проклятой работе так, словно я давным-давно решил взяться за нее. Но это не так.

— Ну конечно, надо подумать.

— Мы поговорили и о некоторых других вещах… — Он замолчал, и так надолго, что Анна уже решила: разговор закончен. Однако Джулиус продолжил: — Двенадцать лет назад, когда Эдвину после окончания университета было только девятнадцать лет, я предложил ему взять управление моим имуществом в свои руки. Но он отказался. Предпочел улететь к матери и вести дела ее фармацевтической компании. Не вижу за собой никакой вины. Я делал для мальчика все, а он бросил меня.

— Ох!

— Теперь Эдвин говорит, будто не собирался оставаться там, но через некоторое время понял, что оказался в западне. Моя бывшая жена Клавдия болела, дела на фирме шли очень плохо из-за слабого руководства. Им пришлось руководить компанией вместе. Но тогда Эдвин ничего этого не рассказал мне. Он приехал один единственный раз, ворвался сюда и обвинил меня во всех смертных грехах. Чертов нахал! — Старик начинал сердиться, и Анна поспешила сказать:

— Если не хотите, не продолжайте. Не надо терзать себя воспоминаниями о прошлом.

— Ты опять начинаешь философствовать. Мне нужно выговориться. Я держал это в себе слишком долго. — Он по-стариковски вздохнул и продолжил: — Видимо, мать сказала ему, что ушла от меня потому, что у меня кто-то появился. Он ворвался сюда, но я, конечно, отказался это обсуждать. У меня, черт возьми, никого не было, и мне не в чем было оправдываться. Я спросил тогда, неужели он думает, что его отец способен на измену, и мы крупно поссорились.

Сейчас Джулиус переживал прошлое, ту тяжелую сцену, ставшую причиной их разрыва. Зря он рассказывает ей все это. Такие переживания — слишком личное дело. Но Джулиус хотел закончить, и она промолчала.

— Он снова улетел в Италию, и с тех пор мы больше не виделись. И он больше мне не писал. — Джулиус, смутившись, взглянул на Анну. — Впрочем, сначала писал, но вскоре прекратил, потому что я не отвечал.

— Вы слишком горды, — тихо сказала она, и он снова взглянул на нее.

— Если у мужчины нет гордости, то что же у него тогда есть? Однако теперь мы обсудили все это. Похоже, Клавдия наплела небылиц, чтобы настроить моего сына, моего собственного сына, против меня.

— Значит, вы наконец помирились? Теперь примете его предложение работать вместе?

— Не спеши с выводами, девочка. Я решил почитать это руководство только потому, что мне не спится. — Компьютер стоял на столе включенным в сеть, и он поймал ее недоверчивый взгляд. — Завтра, может быть, мы повозимся с ним, но не потому, что я решил принять предложение. Понимаешь ли, мне стало интересно попробовать, смогу ли я его освоить.

— Понимаю. — Анна, повинуясь внезапному порыву, подошла и поцеловала старика в голову. И именно в этот момент в дверях возник Эдвин. Увидев его краем глаза, она похолодела и медленно выпрямилась.

— У вас разговор? Тогда прошу прощения.

Джулиус поднял голову, недовольно посмотрел на видневшуюся в дверях фигуру и махнул рукой.

— Ничего страшного. Но теперь я хочу немного почитать, так что уходите оба. Поговорите о погоде, расскажите друг другу, как провели уик-энд, только оставьте меня одного. Я лягу сам. Не беспокойтесь, — добавил он, обращаясь к Анне. — Я не забуду принять таблетки. Прекрасно помню об этом, так что можешь забыть на время о своих обязанностях.

Он вновь взялся за руководство, не обращая больше на них внимания. Анна неохотно направилась к двери.

Встречаться взглядом с Эдвином не хотелось, но проходя мимо, она почувствовала, как ее будто обдало жаром. Закрыв дверь, он повернулся, и она встревожилась. Он был раздражен, зол, буквально кипел от злости: глаза горели, лицо сурово и нахмурено.

— Что-то случилось? — спросила она озадаченно.

— Что-то случилось! И ты еще меня спрашиваешь?! — Он схватил ее за руки, прижал спиной к стене, но взглянув на закрытую дверь в кабинет, прошипел: — Пошли.

— Не пойду!

Но он уже тянул ее в гостиную. Она упиралась, тяжело дыша, распущенные волосы упали на лицо.

В гостиной он закрыл дверь, по-прежнему крепко держа Анну, и резко повернул ее к себе.

— Что, черт возьми, это значит? — жестко спросил он.

— Ты о чем?