Валентина - Ферн Майклз Страница 11

Мужественная линия рта Паксона искривилась, когда в темноте послышался капризный шепот. Юноша замедлил шаги, подходя к двери, украшенной кованой решеткой, и поборол желание повернуться и уйти. Измена – это преступление, к которому он не должен относиться столь легкомысленно! Султан Джакарда уже сожалел, что впутался в столь неблаговидное по отношению к английской короне дело.

Однако, много ли мужчин могут похвастаться тем, что ублажали королеву? Он улыбнулся, и озорные огоньки заплясали в темных, как ночь, глазах. Если слухи верны, то даже сам король Ричард не мог утверждать, что спал с Беренгарией. Поговаривали, английский король предпочитает прыщавое, изрытое оспой лицо Филиппа Французского. При мысли о комизме положения юноша ускорил шаги.

Распахнув тяжелую дверь, он пошел на тонкий луч света, пробивавшийся из-под двери с гербом. На краткий миг у него возникло опасение: не ловушка ли устроена ему? Но Паксон вспомнил призывные взгляды королевы, и тревога улеглась.

Открыв дверь, он попал в комнату, пропитанную запахами мускуса и благовоний. Закругленные стены были увешаны гобеленами и шелковыми драпировками, на полу лежали толстые ковры, а в центре стояла кровать под балдахином, освещенная мерцающим пламенем свечей. В полутьме угадывалась миниатюрная фигурка королевы. Темные блестящие волосы спускались по спине и плечам. Нежная розовая кожа, казалось, сияла в пламени свечей. Большие миндалевидные глаза лучились мягким светом.

На мгновение у Паксона вновь возникло опасение, не ловушка ли это, но выражение лица Беренгарии было невинным, даже целомудренным, и казалось невероятным, что эта чистая и добродетельная девушка может ожидать любовника, однако он заметил чувственную улыбку, изогнувшую уголки пухлого рта.

– Не желаешь ли ты оказать почести королеве? – спросила Беренгария игривым насмешливым голосом, в котором звучали и резкие нотки. – На колени, сарацин!

Паксон не шелохнулся, его глаза угрожающе блеснули.

– Я пришел не к королеве, а к женщине, – произнес он таким же игривым тоном, но в голосе наряду с непринужденностью чувствовался и вызов, а также железная воля говорившего.

Насмешливая улыбка сарацина при всей дерзости его поведения возбуждала королеву.

– Я терпеливо ждала, – прошептала Беренгария, – и знаю, терпение мое будет вознаграждено.

Она смерила пришедшего кротким взором.

– Терпение всегда вознаграждается, – ответил Паксон, делая шаг вперед.

Беренгария отошла в тень и ослабила шнуровку платья.

– Я многое слышала о вас, сарацинах, – голос звучал неуверенно, дыхание королевы стало прерывистым.

– Вы слышали, что мы, сарацины, искусны в любовных утехах?

Паксон расстегнул и небрежно бросил на пол широкий пояс, обхватывавший его талию.

– Но, кажется, сарацины также искусны и в беседе, – прошептала Беренгария. – Однако поступки говорят сами за себя громче любых слов.

Паксон рассмеялся, запрокинув голову. Первым побуждением Беренгарии было убежать. «Этот человек, – поняла она, – опасен». У нее было несчетное число любовников, и все они приходили, чтобы ублажить ее, выполнив все желания королевы, и оставались благодарны за оказанную милость. Развлечения с этими мужчинами не представляли никакой опасности. Но этот человек, сарацин, осмеливается над ней насмехаться! Обращается, как со шлюхой! Бросает вызов своим дерзким взглядом и непочтительной речью!

Королева вдруг испугалась, осознав, что Паксон разгадал ее нрав. С вызывающим видом Беренгария приказала:

– На колени, сарацин! Я королева Англии, а ты всего лишь обыкновенный воин, и к тому же враг! Я могу сейчас позвать стражу, а утром, когда твоя голова покатится с плеч, насладиться зрелищем казни!

Взгляд Паксона вызвал у нее тревогу, сильные смуглые руки упирались в узкие бедра, стройное тело оставалось неподвижным, как у пантеры, готовящейся к смертоносному прыжку.

– Обыкновенный воин подходит обыкновенной шлюхе! – насмешливо бросил султан Джакарда сквозь плотно сжатые зубы.

Сердце Беренгарии безудержно забилось. Пристально глядя ему в глаза, она освободилась от платья, грациозным движением сбросив его с плеч. Стоя перед ним обнаженной в колеблющемся свете свечей, Беренгария смело предложила: – Тогда возьми же меня!

Ее кожа была гладкой и нежной, округлая полная грудь оказалась высокой и упругой, великолепные бедра плавной линией переходили в плотные голени. Королева медленно протянула руки к сарацину, призывая его к себе.

Напоенный ароматом мускуса воздух будоражил кровь, отблески света на обнаженной коже возбуждали. Неторопливо, с насмешливым видом, Паксон снял тунику.

Беренгария наблюдала за ним, в то время как страсть волнами накатывала на нее. Наконец юноша предстал перед нею во всем великолепии своей мужской красоты. Выражение лица сарацина было угрожающим, пламя свечей мерцало в темных глазах, решительная линия подбородка подчеркивала жесткость взгляда, но тело выдавало всю силу его желания, такого же всепоглощающего, как желание королевы. Возбуждение сдавливало грудь.

Не сводя с Беренгарии властных глаз, Паксон поднял руку, подзывая ее к себе. Страшась прикосновений сарацина и стремясь к нему всем существом, королева повиновалась повелительному жесту, двигаясь медленно, словно во сне.

Паксон привлек королеву к себе, розовые соски коснулись густой поросли на его могучей груди. Сарацин охватил ладонями лицо Беренгарии, и тотчас же их губы слились в страстном поцелуе.

Колени у королевы подогнулись, огонь желания забушевал в крови. Никогда не жаждала она объятий мужчины так сильно, как объятий этого сарацина – его прикосновений, движений сладостного языка, проникающего в теплые глубины ее рта, тяжести крепкого тела, порывов страсти…