Тайный мир Шопоголика - Софи Кинселла Страница 11

Родителей я застаю в разгаре спора. Папа, стоя на среднейступеньке стремянки, возится с водосточным желобом, а мама сидит за кованымсадовым столиком и перелистывает каталог «Ретро». Когда я вхожу во двор, ниодин из них даже не поворачивает головы.

— Я только имела в виду, что они должны подавать хорошийпример! — говорит мама.

— И по-твоему, подвергать свою жизнь опасности — это хорошийпример? Ты считаешь, что это решение проблемы?

— «Опасности»! — саркастически восклицает мама. — Грэхем, несмеши. Вот, значит, какого ты мнения о британском сообществе?

— Привет, мама, привет, папа, — говорю я.

— Бекки со мной согласна. Правда, дочка? — Мама тычетпальцем в каталог: — Прелестный кардиганчик. Посмотри, какая вышивка!

— Конечно, она не согласна! — возражает папа. — Глупее этогоя ничего не слышал.

— Это не глупость! — возмущается мама. — Бекки, ты ведьсогласна, что члены королевской семьи тоже должны пользоваться общественнымтранспортом?

— Ну… — очень осторожно начинаю я, — вообще-то не…

— Ты считаешь, что королева должна ездить на официальныевстречи на 93-м автобусе? — насмешливо спрашивает папа.

— А почему бы и нет? Может, тогда бы и 93-й стал ходитьчаще! — парирует мама.

— Ну, как дела? — спрашиваю я, усаживаясь рядом с мамой.

— Ты понимаешь, что страна на грани транспортного кризиса! —восклицает она, будто и не слышала моего вопроса. — Если люди не начнутпользоваться общественным транспортом, на дорогах скоро невозможно будетпроехать из-за пробок.

Папа качает головой.

— И по-твоему, если заставить королеву ездить на 93-мавтобусе, все проблемы решатся? Плевать на безопасность, плевать, что с такойскоростью она не будет никуда успевать…

— Я не имела в виду саму королеву, — идет на попятный мама.Следует пауза. — Но остальные ее родственники. Принцесса Кентская, например.Она могла бы изредка ездить на метро, разве не так? Этим богачам надо знать,что такое жизнь в реальном мире среди людей.

В последний раз моя мама ездила на метро году этак в 1983.

— Кофе сварить? — бодро предлагаю я.

— Если хочешь знать мое мнение, вся эта проблема сперегруженностью дорог высосана из пальца, — говорит папа. Он спрыгивает состремянки и стряхивает грязь с рук. — Все это пропаганда.

— Пропаганда? — возмущенно вскрикивает мама. —

— Так, — быстро встреваю я. — Пошла ставить чайник.

Я иду в дом, ставлю чайник и сажусь в кухне, на солнышке. Яуже забыла, о чем спорили мама с папой. В чем бы ни была причина разногласий,они будут ее перетирать еще раз сто и в конце концов сойдутся на том, что вовсем виноват Тони Блэр. Ладно, у меня есть дела и поважнее — сейчас вотподумаю, сколько же дать Филипу, моему боссу, когда выиграю в лотерею. Ничегоему не дать нельзя, но ведь и наличными как-то неудобно… Наверное, лучшеподарить что-нибудь. Хорошие запонки, например. Или такой плетеный сундучок дляпикника с тарелками и прочими штуками. (Понятное дело, зануда Клэр Эдвардс отменя вообще ничего не получит.)

Сижу одна в залитой солнцем кухне, и мне кажется, что внутрименя спрятан маленький светящийся секрет. Я выиграю в лотерею. Сегодня вечеромизменится моя жизнь. Жду не дождусь. Десять миллионов фунтов. Подумать только,уже завтра я смогу себе купить все, что угодно. Что угодно!

Газета, которая лежит передо мной, открыта на странице продажинедвижимости, и я небрежно беру ее — глянуть, что там продается из дорогихособняков. Хм, где бы мне поселиться? В Челси? Ноттинг-Хилл? Мэйфер?«Белгравия, — читаю я. — Великолепный особняк с семью спальнями, флигелем дляприслуги и роскошным садом». Да, неплохо. Особняк в Белгравии мне подходит.Довольная, я опускаю взгляд к строке с ценой и застываю от удивления ивозмущения. Шесть с половиной миллионов фунтов! Ну и цены! Шесть с половиноймиллионов!

Пошутили, что ли? У меня нет шести с половиной миллионов. Уменя осталось всего миллиона четыре… или пять? Какая разница, все равно нехватает. Смотрю в газету с чувством обманутого вкладчика. Если человек выигралв лотерею, у него должно хватить средств на все, что душе угодно, а я ужечувствую себя бедной и убогой.

Гневно отшвыриваю газету и берусь за рекламный буклет; нафотографии — шикарные белые пододеяльники по сто фунтов. Вот это по-нашему. Каквыиграю в лотерею, буду пользоваться только крахмальными белымипододеяльниками. Куплю себе белую кровать искусного чугунного литья, крашеныедеревянные ставни и пушистый белый халат…

— Ну, что новенького в мире финансов? — прерывает мои мыслимамин голос, и я поднимаю глаза. Она врывается в кухню, все еще держа в рукахсвой каталог. — Ты кофе сварила? Поживее, дочка!

— Как раз собиралась, — отвечаю я, делая вид, что встаю состула. Но, как я и думала, мама опережает меня. Она достает новую керамическуюбанку, зачерпывает ложку кофе и засыпает его в новый кофейник с позолотой.

Мама — страшная транжира, все время покупает новые вещи длякухни, а старые отдает в фонд помощи бедным. Новые чайники, тостеры… В этомгоду у нас уже было три новых ведра для мусора — темно-зеленое, потомхромированное, а теперь вот из желтого прозрачного пластика. Подумать только,какая напрасная трата денег.

— Милая юбочка! — восклицает мама, оглядывая меня так,словно впервые видит. — Откуда?

— «Донна Каран», — бормочу я в ответ.

— Славненькая. Дорогая?

— Нет, не очень, — отвечаю я без запинки. — Фунтовпятьдесят, кажется.

Это не совсем верно. На самом деле юбка стоила скорее стопятьдесят, но маме об этом знать ни к чему — ее тут же инфаркт хватит. Точнее,не так. Сначала она скажет об этом папе, потом их обоих хватит инфаркт, и яостанусь сиротой.

Поэтому я мыслю одновременно в двух измерениях — в измеренииреальных цен и в измерении цен для мамы. Это совсем не трудно — как будтоприходишь в магазин, где на все скидка 20 процентов, и ты в уме уменьшаешь всеуказанные цены на эти самые двадцать процентов. Немного практики, и все идеткак по маслу.