Босс для стажёрки - Светлана Штауб Страница 11

В 2010-11 году в ходу был такой мем — называли его facepalm.

Я это к чему — к тому, что, после слов отца, я стала самым содержательным олицетворением этого мема. А хлопок, с которым ладонь ударилась о лоб, наверняка можно было услышать далеко за пределами квартиры.

— Папа… — обессилено протянула я. — Ну что… Ну как… Ну зачем ты вообще решил, раздавать советы? Как тебе вообще пришло в голову посоветовать Стасе такое? Ладно я бы поняла, если бы у тебя был сын! Но она же девочка!

Взглянув на отца, поняла, что он стыдится. Сразу же стало стыдно самой.

— Просто… я понимаю, что ты решил измениться, понимаю, что, наверное, хочешь как лучше, но в следующий раз, пожалуйста, советуйся со мной. Хорошо?

— Хорошо, — коротко ответил папа. Но уже через несколько секунд у него назрел вполне логичный вопрос: — Мне советоваться с тобой насчёт каждого слова? Я просто не понимаю. Как ты себе это представляешь? Ну мы шли, завязался разговор. Ну я и посоветовал. Нужно было позвонить тебе?

Мда… тоже верно.

— Ладно, — я замахала рукой, намекая на то, что не готова обсуждать это сейчас, — потом что-нибудь придумаем.

Поднялась.

Сообщила:

— Я спать. Не засиживайся тут. Хорошо? Тебе ведь завтра на смену?

Отец кивнул. Я уже дошла до угла, как вдруг папа окликнул.

— Лесь…

Обернулась обратно.

— Что такое?

Отец выглядел, мягко говоря, не очень.

— Хотел поговорить с тобой.

— Поговорить? — удивилась я. — О чём?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Просто… Поговорить и всё. Мы же с тобой никогда даже не разговаривали. Я даже толком не знаю, как и чем ты живёшь.

Вот это поворот…

Снова возникло непреодолимое желание ответить как-нибудь колко. В конце концов, мне было обидно. Я ждала этого пять лет, а теперь, когда у меня кончаются все силы, он решил поговорить? Вот уж спасибо! Но, вспомнив, что я давно не ребёнок и не могу повести себя как как ребёнок в такой ответственный момент, села обратно, положила руки на стол и скрестила пальцы в замок.

— Давай поговорим.

Отец никогда не умел смягчать углы, даже когда я была маленькой, потому и в этот раз начал сразу в лоб — с вопроса о том, что я думаю о смерти мамы. Конечно же я поняла, что он хотел знать, что я чувствую, а не что я думаю, но его прямолинейность немного выводила из себя.

Перетерпев порыв истерики, связанный с самым глупым вопросом в моей жизни, я собралась с мыслями, и мы перешли на более мягкие темы.

Первую половину разговора папа просто спрашивал, а я просто отвечала. Всё походило на какой-то допрос. Но уже ко второй половине я постепенно раскрылась и начала делиться целыми историями.

Из стадии допроса диалог перешёл в стадию семейного разговора.

Последняя история закончилась словами:

— Не знаю, стоит ли мне проходить этот тест. Нужна ли мне эта стажировка… Просто… понимаешь, я устала.

С надеждой посмотрела на отца — впервые за пять лет. Впервые за всё это время я поверила в то, что он может дать совет. А потом вспомнила про совет, который он дал Стасе.

Он же не скажет, чтобы я просто ударила этого Кирилла?

Тряхнула головой, чем, конечно же, привлекла внимание.

— Всё нормально? — спросил папа.

— Да, — отмахнулась, — ерунда какая-то в голову лезет.

Папа расслабился.

— Ну-у… — протянул он.

В комнате повисла тишина. Папа молчал, я молчала тоже. Наконец рука отца потянулась к моей. На секунду я почувствовала какую-то неловкость. Спустя секунду, когда отцовская ладонь накрыла мою кисть, я почувствовала ещё бо́льшую неловкость. Сглотнула. Хотела одёрнуть руку, но вовремя опомнилась. Он же хочет измениться, не стоит его отталкивать.

— Дорогая, — то самое слово, что сорвалось с уст отца после затянувшегося молчания. Слово, от которого я чуть не вздрогнула, потому что никогда в жизни не слышала от него ничего такого. — Я понимаю, как тебе было тяжело все эти годы. И мне… так стыдно, ты даже не представляешь. Ты даже не представляешь, сколько раз я винил себя по ночам за собственную слабость. Но потом я напивался снова, и всё вроде бы пропадало…

Тут я не вытерпела — убрала руку, резко отстранилась.

— Что ты такое говоришь? — мотая головой, спросила я. — Это я-то не представляю? Я не представляю, как ты себя винил? То есть, ты считаешь нормальным говорить мне такое, после всего? Хочешь, чтобы я пожалела тебя за то, что тебе было тяжело? Это я-то не представляю?! Не смей! Слышишь! Не смей говорить мне, что я чего-то не представляю!

Я ударила ладонью по столу, совсем позабыв о том, что дальней комнате спит Стася. Прикрыла лицо рукой, так как почувствовала, что по щекам текут слёзы, а затем и вовсе ушла.

Стоя перед комнатой сестры, я вытерла слёзы, коснулась дверной ручки и аккуратно приоткрыла дверцу, заглянув внутрь через образовавшуюся щёлку. Пригляделась. Сестрёнка спала как сурок. Выдохнув, закрыла дверь, развернулась и чуть не завизжала от страха, увидев перед собой появившегося из ниоткуда папу.