Неродственные связи - Лина Манило Страница 11

Сергей остаётся в облегающем фигуру бежевом свитере с косым воротом и тёмных брюках. Я наконец-то могу рассмотреть, что притаилось под толстым слоем зимней куртки, и чуть было не стону от разочарования. Потому что я, чёрт возьми, надеялась там обнаружить пивной живот и узкие плечики! Но нет, Сергей стройный, поджарый и гибкий – не качок, не гора мышц, скорее, любитель плавания или легкоатлет.

Мои пальцы подрагивают, но я надеюсь, что Сергей, занятый игрой в гляделки, не видит этого. Мне не хочется, чтобы он понял, насколько сильно волнует меня, ибо это неправильно. Я ведь решила, что всему виной вдруг проснувшиеся гормоны и долгое отсутствие секса, и это обязательно пройдёт, просто нужно дожить до утра. Мы вернёмся в город, а там каждого закрутит водоворот привычных дел и обязанностей, и схлынет наваждение, и улягутся эмоции.

Просто. Дожить. До. Утра.

– Присядь, я сейчас. – И действительно уходит куда-то, а я отдёргиваю плед, комкаю его в руках, да так и замираю. Хорошо же всё-таки, что бы за этим хорошо не стояло.

В помещении очень тепло, спокойно, но я не тороплюсь располагаться в кресле-качалке ленивой тюленихой. Напротив, мне хочется лучше рассмотреть растения, вдохнуть их аромат полной грудью, помечтать о лете.

Где-то совсем рядом наши уже выросшие дети, а мы тут, словно два подростка, прячемся в оранжерее. От чего только? От себя самих, общества, в котором есть миллионы табу, от детей?

В моей голове слишком много мыслей, и я пытаюсь их хоть как-то упорядочить, но вдруг перед глазами возникает бокал, наполненный шампанским, и крошечные пузырьки оседают на стенках бокала.

– У Николаши, дай ему бог здоровья, отличный винный погреб. Подумал, что тебе не помешает.

Сергей смеётся, и звук этот накрывает меня лёгкой вуалью, усмиряет нервную дрожь.

– Если голодная, там и запасов еды на два апокалипсиса хватит. Принести?

Я качаю головой, потому что никакой кусок мне в горло сейчас не полезет.

– Я мало ем. Привыкла за годы танцевальной карьеры обходиться тремя капустными листами и одной редиской в день.

– Алиса, я завтра тебе позвоню, – выдаёт на одном дыхании и, кажется, ещё ближе подходит.

– Зачем?

– Для всего в этой жизни обязательно нужна причина? – В голосе усмешка, а я впиваюсь взглядом в непокорные пузырьки углекислого газа. Пытаюсь их сосчитать, но тщетно, хотя и отвлекает, заземляет отлично. – Просто позвоню. Снова услышать твой голос мне не запретят никакие условности.

– Ты же говорил, им пытать можно, – отчего-то смеюсь, а Сергей одним движением снимает с моих волос резинку.

– А я мазохист.

Его пальцы пропускают пряди моих волос, играются с ними, а я делаю большой глоток шампанского. И уже не вижу перед собой ни нежных цветов, ни буйной зелени многолетников.

– Алиса, я ни к чему тебя не обязываю, поверь. Но мне почему-то кажется, что тебе самой это нужно.

– Что мне нужно?

– Я.

Хорошо, что не успела ещё один глоток сделать, точно бы шампанское носом пошло.

– Какая самоуверенность.

– Почему нет? Впрочем, я просто позвоню. Хочешь, о свадьбе детей поговорим, хочешь просто сказку мне на ночь почитаешь, о танцах расскажешь или споёшь. Ничего такого, за что потом краснеть придётся.

И я киваю, давая добро. На что только? На вечернюю сказку или на нечто большее? А впрочем, дальше будет видно.

А после выпитого шампанского и странной беседы, я удивительно легко засыпаю в кресле, укрытая пледом. И до самого позднего зимнего рассвета плаваю в ясных блаженных водах, а на душе так легко и спокойно, как не было, кажется, никогда.