Давай не отпускать друг друга - Дарья Волкова Страница 11

Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже разлила. Так что заседание не состоится.

Рита не поверила своим глазам. Кажется, она даже беззвучно прошептала: «Этого не может быть!». Таких совпадений не бывает. Это ей кажется. Она про него думала сегодня, думала много. И вот он вам, пожалуйста. Мерещится ей.

Рита Колосова была достаточно здравомыслящей девушкой. И на этот спасительный самообман у нее ушло всего лишь несколько секунд. А потом она была вынуждена признать правду. Вопреки всем законам логики перед ней действительно стоял он. Тот самый, который…

Перед Ритиным внутренним взглядом прилетела череда образов — и как много она, оказывается, помнила! Вот она кладет руки ему на плечи. Вот целует — сама, первая, с языком! Вот спрашивает, большой ли у него член. Ой, мамочки… Вот снова спрашивает про член — как заклинило ее на этом. Вот развязывает полотенце и стоит голая перед ним. А вот — тоже голая, но уже под ним.

О, господи…

Резко повернувшись, Рита кинулась вон из этого кабинета, из этой клиники. Из страны, с планеты. Просить политического убежища в Гондурасе или на Юпитере. Она не думала — куда, она хотела убежать, скрыться, чтобы не смотреть в глаза человеку, который видел ее такой.

На Ритином пути встал дверной косяк, в который она, торопясь, влетела плечом.

Тем самым. Больным.

От боли потемнело в глазах, сбилось дыхание и подогнулись колени. Наверное, Рита даже упала бы. Но ее сзади подхватили. И аккуратно водрузили на стульчик.

— Что же вы неаккуратно так, Маргарита Николаевна, — сквозь горячий морок боли слышала Рита. — Нельзя в таком состоянии резких движений совершать. Вот, попейте. И подышите через нос.

Перед Ритиным носом, через который ей предлагали дышать, появился пластиковый стаканчик с водой. Она послушно взяла. Выпила. Подышала через нос. И решилась поднять глаза.

Он сидел напротив и смотрел — спокойно, доброжелательно.

Неужели не узнал?!

Вот эта мысль показалась Ритке настоящим спасением. А если в самом деле не узнал? Она вчера была накрашена «как на панель» — по выражению бабушки. Да и одежда была другая. Сегодня на Ритке ноль косметики, спортивные штаны и трикотажная кофта на молнии — потому что с больным плечом надевать что-то без застежки, то, что нужно протягивать через голову, оказалось настоящим мучением. Поэтому Рита была одета в вещи с максимальным уровнем комфорта. А вчера на ней было что-то вычурное: шелковая блузка, короткая юбка.

Мог. Мог не узнать. Учитывая фирменную мужскую внимательность.

Рита тихо-тихо выдохнула.

— Ну как, лучше? — поинтересовался доктор Золотов. Рита кивнула. В голосе она была пока не уверена. — Ну тогда рассказывайте.

— Что? — получилось почему-то лишь пискнуть.

— Все, — он раскрыл тоненькую медицинскую карту. — Сколько времени болит плечо, где болит, как болит, были ли травмы. В общем, все.

Риты еще раз выдохнула и потихоньку начала. С каждым словом говорить получалось все лучше, легче. Он не узнал. Не узнал. Не узнал! Это могло быть неправдой. Возможно, он просто прекрасно владеет собой. Но Рита вцепилась в эту так нужную ей спасительную мысль. И держалась за нее.

— Значит, травм не было, простудных заболеваний в последней месяц тоже, хронические заболевания отрицаем.

— Не отрицаем, а не знаем, — хмыкнула Рита. К ней понемногу возвращалась уверенность.

— Если бы были — знали бы, — ответно хмыкнул доктор Золотов. — А стресс?

— Вся наша жизнь — один сплошной стресс, — пробормотала Рита. А что, если и в самом деле из-за Ромы? А, может, она вчера и правда ударилась плечом — в один из тех моментов, о которых ничего не помнила? Нет, синяк должен быть тогда…

— А стресс, более сильный, чем обычный? — он, кажется, заметил, ее внутренний диалог.

— Был, — коротко и неохотно ответила Рита. — Буквально вчера.

— Ну что же, — он кивнул. — Тогда раздевайтесь.

— К-к-к-ак? — от неожиданности Ритка стала заикаться. Она как-то упустила из виду, что на приеме у врачей принято раздеваться. Вот же черт…

— До белья, — сухо и коротко ответил доктор Золотов. И принялся писать что-то в ее карту.

Ну что, Маргарита Николаевна, или раздевайся, или вставай и уходи. Третьего не дано.

Рита выбрала первое. Потому что плечо по-прежнему ныло. И торопливо принялась расстегивать замок на кофте и стаскивать штаны, внутренне радуясь тому, что он не смотрит.

— Ложитесь, — он повернулся ровно в тот момент, когда Рита осталась стоять в трусах и лифчике. Ярко-розового карамельного цвета, слава боже, что и то, и другое непрозрачное, ближе к спортивному. Рита, не удержав вздоха, полезла на высокую кушетку с дыркой для головы, прикрытую одноразовой простынею. И обреченно уставилась в потолок. Сняв одежду, Рита с ней растеряла и всю свою только что обретенную уверенность.

Он подошел со стороны головы, аккуратно повертел ее в разные стороны, потом зашел с другой стороны, взял за щиколотки и легонько потянул на себя. Снова вернулся с другой стороны кушетки, потрогал плечи. Ритка почла за лучшее закрыть глаза, черт с ним, с потолком, ничего интересного там все равно нет.

— Скажите, а операций у вас не было?

— Что? — Ритка от неожиданности вопроса снова раскрыла глаза. — Нет, я ничем не болела серьезным, чтобы меня оперировали.

— Я спрашиваю, потому что у вас есть легкая асимметрия в нижней части. Такое бывает, в том числе, если есть послеоперационные шрамы. Они тянут. А для того, чтобы оперироваться, необязательно болеть. У женщин, например, может быть шрам после кесарева сечения.

Ритка приподняла голову. А, да, трусы высокие, прикрывают живот почти до пупка.

— Нет-нет, голову не поднимайте, — скомандовал доктор Золотов.

— У меня не было кесарева, — Рита послушно вернула голову на место. — Ой, я вспомнила! — снова подняла голову — и снова ее положила на место под его взглядом. — Мне в детстве паховую грыжу вырезали.

— Паховую? — в голосе доктора прозвучало удивление.

— Паховую, — подтвердила Рита. — А что в этом такого?

— На десять случаев паховой грыжи у детей девять случаев — это мальчики.

Теперь пришел Риткин черед удивляться. Она была слишком маленькая тогда — шесть лет, чтобы такие нюансы отложились у нее в голове — если о них вообще Рите сообщали.

— Значит, я та самая десятая девочка.

— Выходит, так, — согласился он. — Шрам в паху или сполз ниже?