Ты меня бесишь - Алиса Евстигнеева Страница 11

— А как ещё я должна говорить? Да он же тобой пользуется. Нашими деньгами, связями… положением.

— То есть это единственное за что со мной можно хотеть общаться?!

Мама сделала глубокий вдох, видимо, понимая, что этим путём меня не переубедить.

— И что… Ты готова бросить нас в такой тяжёлый период?

— Почему бросить? — искренне не поняла я.

— Потому что его наличие в твоей жизни ставит под угрозу… всю твою ответственность и обязанности перед семьёй.

Сжалась. Мама всегда знала на что давить. Я же всегда была послушной девочкой, для которой ответственность была не просто звуком, а основополагающей чертой личности.

— Не утрируй, — как-то слабо попросила я, уже догадываясь, что дальше лишь давление на меня усилится.

И хоть на этом наш разговор был окончен, я знала, что тема ещё получит своё развитие.

«Зачем? Зачем ты приехал?» — писала я ему сообщение, напуганная тем, что родители смогут меня дожать.

«Увидеть тебя хотел».

«Увидел?!» — негодовала со слезами на глазах.

Он долго молчал. И я почти уснула, вымотанная событиями дня, когда на экране полыхнуло ещё одно сообщение:

«Видимо и правда, зря это всё было…».

Сердце болезненно ухнуло в груди. Пальцы сами собой то набирали, то стирали ответ. А в голове стоял лишь один вопрос. Что же ты имел в виду под «это всё»…?!

Следующие несколько недель мы не общались. Папа очень медленно восстанавливался, но уже выглядел значительно лучше. И мама не удержалась чтобы не подключить его к процессу «вразумления» единственной дочери.

— Софья, ты меня разочаровала, — заключил отец, лёжа на больничной койке. Я сглотнула образовавшийся в горле ком и посильнее сжала кулаки, зная, что спорить с ним сейчас нельзя.

— Прости, — побелевшими губами прошептала я, глядя куда-то себе под ноги.

— Я разочарован, — для закрепления эффекта повторил он. После чего сделал глубокий вздох. Они с мамой вообще были мастера на вот такие театрально-эпические вздохи, после которых было в пору пойти и утопиться. — Но я надеюсь, что такого больше не повторится. Ты же умная, девочка.

И да, я была умной девочкой, поэтому просто понадеялась, что пока папа в больнице, я смогу что-то придумать. И с Макаром найдём способ быть в жизни. Но… не случилось. Он всё ещё злился, а как первой сделать шаг навстречу я не знала. Да и родители, вдруг отыскали мне целую кучу дел на фирме, что я даже на учёбе перестала появляться. С деканом всё было решено.

Папу отпустили домой в мае, а в июне мне пришло приглашение в Лондон. Сказать, что я обалдела, не сказать ничего. Я ведь так и не написала финальное эссе, для третьего этапа. На ум почти сразу пришёл Макар.

Подловить я его смогла только возле университета, у ребят была сессия, а я безвылазно торчала в офисе.

Долго рассматривали друг друга, не зная, что можно сказать. Всё внутри меня изнывало от потребности прикоснуться к нему, но он держался обособленно, и сомнения в моей голове заговорили о том, что ему это больше не надо.

— Это ты, да, написал эссе за меня?

Неоднозначно пожал плечами.

— Но… зачем?

Я же знала, что он не хотел, чтобы я уезжала.

Макар противно хмыкнул, почти точно так же, как делал это раньше, когда мы с ним ещё воевали.

— Знаешь ли… люблю иметь у себя в должниках одиноких девочек из высшего общества.

В принципе на этом наш разговор был окончен, впрочем, как и любое другое общение. Наши отношения исчезли так же быстро, как и зародились.

В конце августа, я уехала в Лондон. Родители уцепились за эту возможность изолировать меня от неподобающего «жениха», и не стали противиться моему отъезду, хотя уже и успели распланировать моё будущее здесь.

Когда я вернулась из Лондона, Макар уже выпустился из универа, и всякий его след был утерян.