Искупление любовью - Оливия Гейтс Страница 11

Элия была готова поспорить, что Анна чувствует то же самое, но они обе заключили молчаливое соглашение сначала прощупать почву. Она чувствовала, что Анна потрясена не меньше ее, поэтому заговорила с ней о Джударе, Зохейде, обычаях и традициях, Лос-Анджелесе, где жили они обе.

Потом Анна сделала то пылкое заявление. Кажется, она уже была готова к более интимной беседе. Отведя взгляд, она, уставившись в свою чашку, неловко произнесла:

– Я не знаю, что говорят в таких случаях. Боюсь, все, что бы я ни сказала, прозвучит слишком… слишком…

Поставив чашку на столик, Элия ободряюще коснулась колена Анны.

– Почему бы вам не сказать, о чем вы думаете? Что чувствуете? Это избавило бы нас обеих от неловкости. У нас кончились темы для светской беседы, так что, я думаю, пришло время поговорить о чем-то более важном.

Анна кивнула, ее щеки залила краска. Затем, глубоко вдохнув, она прошептала.

– Ты сильно на меня обижена?

Откинувшись на спинку дивана, Элия с задумчивым видом провела рукой по шелковому покрывалу.

– He буду лгать, что совсем на вас не в обиде, но и судить вас тоже не возьмусь. Я могу себе представить, что заставило вас принять это решение. Очевидно, оно далось вам нелегко и не сделало вашу жизнь лучше. Я могу лишь вас поблагодарить.

Анна часто заморгала. Она не смогла бы удивиться сильнее, даже если бы увидела привидение.

– Ты меня благодаришь? – наконец выдохнула она. – За что?

Элия пожала плечами.

– За то, что не сделали аборт. Хотя моя жизнь не была безоблачной, я довольна ею и не променяла бы ее ни на какую другую. Так что спасибо.

Бирюзовые глаза женщины снова наполнились слезами, и Элия почувствовала, что с ней происходит то же самое.

– Я даже мечтать не могла, что ты так ко мне отнесешься.

Немного помедлив, Анна выпалила:

– Ты действительно это чувствуешь?

Элия тепло улыбнулась.

– Со временем вы поймете, что я всегда говорю то, что думаю. Я знаю, что не все одобряют подобное поведение, но, по крайней мере, люди всегда знают, чего от меня ждать.

Анна откинулась на спинку кресла. Похоже, ей наконец-то удалось расслабиться.

– Я не смогу подобрать нужных слов, чтобы описать, что сейчас чувствую. Я так долго жила с болью в душе, с чувством вины. Затем я узнала, что ты жива, живешь рядом со своим отцом в любви и достатке и что я могу тебя увидеть. Мне было бы достаточно посмотреть на тебя издалека, но ты… ты… Ты такая чудесная, такая светлая и жизнерадостная.

– Значит, светлая и жизнерадостная? Это что-то новенькое. Для всех остальных я взбалмошная и эмоционально неустойчивая.

Анна пришла в замешательство.

– Но разве можно хотя бы подумать о тебе такое?

Запрокинув голову, Элия рассмеялась.

– С момента нашей встречи еще и часа не прошло. Повремените с выводами.

– Я не изменю своего мнения даже через десять лет. Такие вещи чувствуешь с первого взгляда. Ты энергичная, веселая и, насколько мне известно, обладаешь ярким талантом и твердыми убеждениями. Да, ты непредсказуема, но мне хватило нескольких минут, чтобы понять: это положительное качество. Ты делаешь то, что считаешь нужным, а не то, чего требуют другие.

– Вот это да! Можно я позову вас в качестве свидетеля, когда меня в следующий раз будут обвинять в неустойчивости? Гмм… Я делаю то, что считаю нужным, а не то, чего требуют другие. Думаю, я сделаю эти слова своим новым жизненным кредо, Анна…

Замолчав, Элия закусила губу.

– Э-э… можно я буду звать вас Анна? Мне было бы неловко, если бы вы попросили меня называть вас мамой.

Наклонившись вперед, Анна робко улыбнулась.

– Пока ты согласна со мной общаться, я буду рада любому обращению.

– Анна мне подходит.

Улыбка женщины поблекла. Элия знала, что было у нее на уме. Анна думала, что не заслуживает такого доброго отношения со стороны дочери, от которой отказалась.

– Послушайте, Анна, как вы уже сказали, время не имеет значения. Прошлое осталось далеко позади, поэтому давайте забудем о нем и продолжим жить дальше. Если вы хотите меня узнать, стать частью моей жизни, начнем прямо сейчас. Ну, что скажете?

Казалось, Анна вот-вот расплачется, но вместо этого она неистово закивала.

– Да… да, мне бы очень этого хотелось. О боже, неужели тебя кто-то может считать взбалмошной и эмоционально неустойчивой?

Элия на мгновение замерла. Желание Анны узнать ее, быть рядом с ней, было зовом крови. Впервые в жизни девушка почувствовала, что хочет поделиться с кем-то своим секретом.

– Когда мне было шесть, учителя в школе не могли меня угомонить и чем-то заинтересовать. Я слышала у себя в голове голоса, видела целые миры и рассказывала об этом всем подряд. Врачи чуть было не поставили диагноз «аутизм», но для этого я была слишком разговорчива и любопытна. Тогда они вынесли другой вердикт – синдром повышенной активности.

В глазах Анны промелькнула тревога.

– Это все по моей вине. Ты унаследовала это от меня. Я тоже всегда была слишком живой и активной, чем, кстати, привлекла Атефа. И, думаю, это же послужило причиной нашего расставания – помимо того, что он должен был жениться ради престола.

Элия покачала головой.

– Я уже давно не верю в эту психологическую чушь. Кто может определить, что слишком, а что нет? Где находится граница между «нормально» и «слишком много»? Все люди разные, и их нельзя привести к одному знаменателю. Взрослые хотели, чтобы я подчинялась, но я отказывалась, и тогда они решили, что со мной что-то не так, попытались это исправить и чуть было не разрушили мою жизнь. Мне поставили неправильный диагноз, прописали кучу лекарств, постепенно увеличивая дозу, чтобы добиться желаемого эффекта. Но в результате в течение следующих десяти лет я была как зомби.

Анна испуганно вскрикнула.

– О боже… Элия, мне так жаль.

– Да, мне тоже. Детство прошло мимо меня, я словно наблюдала за ним из-за забора.

– Неужели твои родители этого не видели?

– Они заметили, но только через много лет. Сначала родители испытали огромное облегчение, когда мои учителя, с которых все, собственно, и началось, сказали им, что я стала образцовой ученицей. И все якобы благодаря тому, что они вовремя спохватились. Позднее мои родители стали видеть причину моего подавленного настроения в переходном возрасте. К тому времени, когда мне исполнилось четырнадцать, они поняли, что больше не могут себя обманывать, и прекратили давать мне лекарства. Тогда я взбесилась. Не помню точно, что произошло, но, думаю, я пыталась покончить с собой. В итоге они снова продолжили пичкать меня лекарствами. Я не знала, что происходит. Я доверяла им и принимала таблетки как послушная девочка. Затем, когда мне было уже почти семнадцать, я подслушала разговор, который все для меня прояснил. Мне был поставлен неправильный диагноз, и у меня возникло привыкание к лекарствам, но родители слишком поздно это поняли и не знали, что делать.