Бизнес-план для аспирантки - Елена Чалова Страница 11

Ирма согласилась. Как-то вдруг расхотелось идти до метро, опять ехать в качающемся вагоне, испытывая принудительное чувство локтя своих сограждан.

У Павла оказался серебристый «пежо» с кондиционером. Отгороженные от внешнего мира, они всю дорогу мило проболтали. Наконец, повинуясь указаниям девушки, Павел свернул во двор и затормозил у подъезда.

— Ну что, Красная Шапочка, я опять к вам с предложением разделить со мной трапезу. Как насчет завтрашнего вечера? Я знаю одно местечко: там не слишком шумно, но можно послушать неплохую музыку и вкусно покушать. Соглашайтесь, а я обещаю не есть вашу бабушку.

— У меня нет бабушки, — ответила Ирма, торопливо соображая, как быть.

Согласиться? А как же Ларискины советы и предупреждение? Если начальница узнает, могут выгнать с работы. Но ведь ей не обязательно знать. Ирма вдруг подумала, что в последний раз она была в ресторане не так давно — в прошлом году. Отмечали защиту коллеги. Это было ужасно.

Понятно, что ученые люди далеко не богатые, а потому такого рода мероприятия, как правило, отмечались тут же, в одной из многочисленных университетских точек общепита. Но вот поди ж ты, коллега захотел в ресторан. Впрочем, заведение больше тянуло на кафе: чистенько, но мебель самая простая, посуда тоже, ассортимент из разряда заливное — оливье — селедка. А уж атмосфера! Первый тост за диссертанта, поднятый научным руководителем. Второй тост — за научного руководителя, поднятый диссертантом. Дальше все происходящее сильно напоминало выездное заседание кафедры. И девушке вдруг очень захотелось пойти в ресторан с молодым человеком, видеть красиво одетых людей, слушать приятную музыку и говорить о чем угодно, кроме истории России и факультетских интриг. И она сказала:

— Хорошо, только нельзя, чтобы Тамара узнала.

— Само собой, — подмигнул Павел. — У нее не забалуешь. Значит, договорились, я заеду за вами в шесть.

На следующий день Ирма была одета (в то самое русалочье платье) и причесана к половине шестого. Надо сказать, что с прической она помучилась. Ее мягкие светло-русые волосы неплохо поддавались укладке, и длина — до лопаток — позволяла проявить фантазию. Но как это ни смешно, до сегодняшнего дня девушка делала только четыре нехитрых варианта прически — коса, хвост, строгий пучок и распущенные волосы. Сегодня, перепробовав все, она осталась недовольна. Закусив губы, Ирма смотрела на себя в зеркало. Ну, красавица, и что мы будем делать? Не ходить на бал? Фигушки вам. Она побежала к соседке-парикмахерше. Долго звонила в дверь, и, когда недовольная тетка с сигаретой в зубах появилась на пороге, Ирма выпалила:

— Здравствуйте, Марь Иванна. Помогите, пожалуйста. Мне нужна современная прическа, у меня свидание. А деньги отдам в конце месяца, потому что зарплату на новой работе я еще не получала.

Тетка некоторое время молча разглядывала ее, потом усмехнулась и сказала:

— Заходи давай.

Таким образом, в половине шестого Ирма стояла у зеркала, глядя на себя с непривычным чувством удовлетворения. Платье в порядке. Волосы уложены в пышный узел, открывающий нежную шейку. Из украшенного невидимками со стразиками узла волос торчали в разные стороны прядки. Что-то похожее Ирма видела по телевизору и теперь была в полном восторге.

— Как здорово, Марь Иванна! А как это называется?

— Статуя Свободы. Хотя, по-моему, у той бабы, ну, знаешь, статуя у американцев такая — совсем другая прическа. Ну, не я называла… Шпильки не потеряй — они денег стоят. Вообще лучше ничего не трогай. Танцевать будешь?

— Н… не знаю.

— Лучше не надо: если будешь прыгать как коза — растреплешься. Тогда вообще все вынь и просто расчешись. Вроде как покрасовалась, и ладно.

— Спасибо, Марь Иванна.

— Спасибо занесешь в конце месяца, а шпильки — завтра, только не с ранья — я во вторую смену.

Серебристый «пежо» стоял за углом. Павел приехал на пятнадцать минут раньше, чему сам искренне удивился. Теперь он просто сидел, слушал музыку и предвкушал хороший вечер. Без двух минут шесть он завел мотор и объехал дом, чтобы стать у подъезда, а Ирма закрыла дверь и побежала вниз по лестнице.

Вечер вполне оправдал ее надежды. Небольшой ресторан с уютными столиками, на каждом горела свеча и стояла роза в хрустальном бокале. На маленькой эстраде — просто на ступеньку приподнятый угол зала — играл пианист, потом пришли еще саксофон и гитара. Невысокая худенькая женщина в длинном блестящем платье пела русские романсы и французский шансон.

Они много разговаривали. Павел смешил ее рассказами о своей юности.

— В то время когда я учился в старших классах, меня не пустили бы в подобное заведение.

— Почему?

— А я был хиппи.

— Ой, правда?

— Честно-честно. Самый натуральный. У меня были длинные волосы, тщательно протертые и порванные джинсы, и я плел лучшие фенечки в нашей компании — знаете, всякие такие кожаные с бусинками и прочим штучки. Мои родители — интеллигентные люди — совершенно не понимали, как можно так одеваться и разговаривать. Ведь хиппи полагалось говорить на жаргоне, слушать музыку и никогда ничего не делать. Мама даже одно время думала, что у меня крыша поехала. Она пригласила к нам какого-то профессора психиатрии под видом гостя. Я случайно услышал разговор по телефону. Сначала хотел ее разыграть, прикинуться шизиком, но побоялся — у мамы слабое сердце. Профессор пришел вечером: солидный такой дядька, у него в кармашке жилета были золотые часы луковичкой и висела такая золотая цепочка — я думал, так ходили во времена Чехова. Но в этом был стиль и определенный шарм. Конечно, я ему сразу сказал, что знаю, кто он такой. Профессор оказался интересным мужиком. Что я удручающе нормален, он понял быстро. Но ужин у мамы был вкусный, уходить он не торопился и рассказал мне много интересного и неожиданного. Даже домой пригласил — посмотреть библиотеку. И я пошел. Книги у него по тем временам были редкие, ведь и Карнеги у нас купить нельзя было. И мне стало некогда плести фенечки и ничего не делать. Так и не получилось из меня настоящего хиппи.

— Значит, вы увлеклись психологией?

— Да. Профессор мне здорово помог в выборе профессии, да и в личной жизни.

— При чем тут личная жизнь?

— Дело в том, что он был голубым. Некоторое время он терпел мои посещения, а потом сказал, что если я хочу и в дальнейшем пользоваться его библиотекой и другими благами жизни — он был человек не бедный, — то я должен проявить к нему благосклонность. Я, будучи на тот момент еще девственником, растерялся. Идея мне не нравилась, но и альтернативного варианта пока не намечалось.

— И? — Рот Ирмы даже приоткрылся от удивления. Она, конечно, не была ребенком, но на кафедре отечественной истории, где средний возраст сотрудников выше пятидесяти, разговоры велись все больше о науке. Поэтому ей было ужасно интересно.

— И здоровые инстинкты взяли вверх. Я понял, что это не мое… Наверно, вашим родителям было проще. Девочки менее склонны к независимости.