Любовница группенфюрера - Элли Мидвуд Страница 11

— Вашего мужа здесь нет. Говорил же я, что он плохо за вами смотрит.

Я не поняла, в шутку доктор Кальтенбруннер это сказал или всерьёз. Я улыбнулась ему на всякий случай.

— Наверное, он заметил, что я вышла и тоже пошёл меня искать снаружи. Может, вы мне пока составите компанию до его возвращения?

Во-первых, я не хотела, чтобы он шёл разговаривать с Мюллером, потому как они оба могли решить подняться в его кабинет. А во-вторых, я хотела побольше узнать о тех военнопленных, которых он только что упомянул.

— Только при одном условии. — Доктор Кальтенбруннер ухмыльнулся мне.

— При каком?

— Вам придётся со мной потанцевать. Я думаю, вы мне должны за все те разы, что я вытаскивал вас из неприятностей.

Стараясь не рассмеяться, я взяла его протянутую руку и проследовала за ним в центр залы, где мы присоединились к танцующим парам. Обхватив мои пальцы своими, он положил другую руку мне на талию, в то время как я опустила свою ему на плечо. Впервые мы оказались так близко друг к другу, и я вдруг забыла, о чем хотела его спросить. Я решила, что это был всего лишь адреналин, всё ещё бушующий у меня в крови. Тем временем группенфюрер Кальтенбруннер наклонился ещё ближе ко мне и прошептал мне на ухо:

— А у меня для вас очень хорошие новости.

— Какие? — Спросила я также шёпотом, заметив, что сердце почему-то стучало куда сильнее обычного.

— Наши друзья высадились в Чехословакии несколько дней назад. Марек взял их к себе, и они сейчас дорабатывают последние детали операции.

Он смотрел на меня своими тёмно-карими глазами, улыбаясь и ожидая моей реакции. Я не знала, что и сказать.

— Спасибо вам, — наконец прошептала я, испытывая огромное желание крепко его за это обнять.

— Не за что, мой очаровательный друг. — Он притянул меня почти вплотную к себе, слегка поглаживая рукой мою поясницу под тонким шёлком платья. — Вы же знаете, я всегда с радостью готов ради вас убить кого вы только пожелаете.

Я покачала головой над последней его шуткой и отчаянно попыталась вспомнить, что же мне было от него нужно. Вместо этого я почему-то вспомнила, как мы сидели за баром в Париже, и как я дотронулась до его лица, проводя пальцами по глубоким дуэльным шрамам на его щеке. Мне вдруг снова захотелось это сделать. Захотелось дотронуться до него. Чтобы он снова ко мне наклонился, как тогда, только на этот раз поцеловал бы меня.

«Да что это я такое себе тут воображаю?! Я ведь даже не пила практически ничего, чтобы списать подобное на алкоголь! Мой муж рискует жизнью в эти самые минуты, а я тут представляю себе, как меня целует другой мужчина? Совсем из ума выжила?! Надо успокоиться. Это всё очень легко объяснить. Он мне помог, вот и всё. Это просто обычная психология жертвы: мы тяготеем к своим спасителям, и всё. Самый банальный научный факт. Меня к нему совсем даже не тянет в реальности. Это просто адреналин».

Я даже моргнула несколько раз, стараясь избавиться от его гипнотического взгляда и улыбнулась как можно невиннее.

— Так значит, военнопленные? И много вам их надо для ваших гранитных разработок?

— Чем больше, тем лучше. Никогда не бывает слишком много рабочих.

— Я понимаю. — Он всё ещё слишком тесно меня к себе прижимал, и у меня от этого как назло путались мысли. — Но… Некоторые из них не годятся для работы, не так ли?

— Что вы имеете в виду? — Он слегка нахмурился.

— Я имею в виду… Я слышала о новой директиве обергруппенфюрера Гейдриха. О советских командирах. О специальном обращении…

— Ах, это. — Он наконец снова улыбнулся. — Да, они мне не нужны. Пустая трата времени и только. Надеюсь, что Мюллер не включит их в списки, хотя, зная, какой он шельмец и что он сам скорее всего не захочет с ними возиться, я чего угодно могу от него ожидать.

Все новые специально придуманные для этого термины не могли скрыть горькой правды: группенфюрер Кальтенбруннер не хотел их только потому, что они были «пустой тратой времени» для коменданта Маутхаузена — годные только для перевозки, а там дальше — всё, газовая камера по прибытии и затем «убитый» на кремацию день. Вот как они видели этих людей: «пустой тратой времени». Я вздохнула. Как же мне повезло, что я была замужем за Генрихом.

Я снова взглянула на часы на стене. Моему мужу давно уже пора было вернуться. Я перевела взгляд обратно на доктора Кальтенбруннера. Он по-прежнему загадочно улыбался мне, уверенно ведя меня в медленном танце. Я невольно удивилась тому, как же комфортно я чувствовала себя в его руках. А что было бы, скажи я ему, что я еврейка? Наверняка он посадил бы меня на первый же поезд до этого самого Маутхаузена и лично написал бы на моих бумагах направление на «специальное обращение».

— Почему вас вдруг так заинтересовали мои заключённые?

— Просто так. Любопытно стало.

— Любопытство до добра не доводит. Помните историю с Варварой?

— Поэтому-то я и вас об этом спрашиваю, а не кого-то другого.

Группенфюрер Кальтенбруннер вдруг остановился, сжал обеими руками мою талию и шепнул мне на ухо:

— Ваш муж вернулся, Варя. Попытайтесь не втянуть себя снова в очередные неприятности, ладно?

Отслоняясь, он слегка задел мою щёку своей, поцеловал меня в угол рта выходящим за все рамки приличия образом, подмигнул мне и оставил меня посреди залы в совершенно непонятных чувствах. Я проследила за ним взглядом и увидела, как он обменивался рукопожатиями с группенфюрером Мюллером. Только потом я повернулась и медленно пошла к уже знакомой группе офицеров, к которым Генрих присоединился абсолютно незаметно.

Я подошла к мужу и немного неловко обняла его за талию.

— Всё хорошо? — Я подняла виноватые глаза к его.

— Лучшие и быть не может, солнышко. — Он широко мне улыбнулся. Должно быть, не видел, как я танцевала с доктором Кальтенбруннером. И очень хорошо, что не видел. Я отпустила его и присоединилась к общему разговору, хоть и чувствовала себя почему-то ужасно уставшей. Слишком много событий для одной ночи. Я вдруг очень захотела домой.