Ты мой выигрыш - Екатерина Шварц Страница 11

— Люблю тебя…

— И я тебя, — ответил ей без звука.

Ждал с другими ребятами, когда нас распределят. Но вышедший офицер назвал только мою фамилию и велел идти за ним. Послушно выполнил приказ. Он привел меня к кабинету, открыл дверь, пропуская вперед. Внутри сидел мой отец и внимательно за мной наблюдал. Я зашел, дверь закрылась. Мы с ним один на один.

— Решил отдать долг Родине, сынок? — начал он без приветствия.

— А тебе какое дело? — огрызнулся я.

— Не дерзи, — зарычал отец. — Хуже будет.

— И что ты мне сделаешь? — выдал с ухмылкой.

— Тебе… — он сделал паузу, — не знаю, а вот твоей беременной Лизе могу кое-что сделать, ах да, не я, мои ребята, — сально засмеялся он.

— Только попробуй, урод, — зашипел я, готовый броситься.

— Ну-ну, успокойся и слушай, — проговорил он серьезно. — Сейчас ты выйдешь отсюда со мной, сядешь в машину и поедешь в наш дом, а там будешь вести себя как положено сыну. Про свою девку забудь. Иначе…

— Иначе, папочка?

— Ты пойдешь служить, как и хотел, но зашлют тебя далеко-далеко, откуда твоя «любимая» может тебя и не дождаться.

— Плевать, — не поддавался я на его угрозы, — я верю ей. Она дождется.

— Как знать, сын, как знать. Оттуда ты вернешься, но вот как? Сейчас так много народу в Чечню отправляют.

Я почувствовал, как холодеют руки. Мать твою, он режет меня по живому. Войной, сволочь, пугает. Лишь бы только заполучить меня.

— Ничего, — решительно ответил я, — повоюем.

— Дурак! Сдохнешь там! — заорал он и вскочил с места.

— Без твоей помощи похоронят, папа, — ответил ему и вышел, хлопнув дверью.

Юношеский максимализм вместе со злостью на отца двигал мной. Согласись я тогда на его предложение, может, все было иначе?

Меня кинули в самое пекло. Точнее в самый ад. Погнал в самые потаенные глубины воспоминания об армии, если они сейчас вырвутся — это полная ж***а. Минимум на неделю выпаду из привычной жизни. То, что было там, нельзя передать словами. Война — это не повод, чтобы ею гордиться, это тяжелое испытание. Умирать не страшно. Страшно видеть, как умирают другие. Страшно ждать, когда наступит твоя очередь…

Тяжело было первые месяцы. Мне, привыкшему к чистой, сытой жизни было дико не мыться несколько суток, жрать консервы и спать, сжимая в руках автомат. Но человек привыкает ко всему. И я втянулся. Самым тяжелым было Лизино молчание. Я писал ей каждую неделю, но она не отвечала… Это сейчас можно позвонить в любое время, а тогда телефоны были только у избранных.

Понимал, что ее молчание это, скорее всего, работа моего отца. Но могло быть и не так. Может, беременность протекает плохо. Может, у нее какие-то проблемы с бабушкой, женщина она уже очень пожилая и часто болеет. А может… Слишком много этих «может» роилось в моей голове. По ночам они, как шакалы, окружали и ехидно скалились, предчувствуя добычу. Я гнал их, но с приходом темноты они возвращались вновь. Пытался не думать о доме, Лизке, нашем ребенком, понимал — сойду от этих мыслей с ума. Видел, как людям сносит крышу от страха умереть, от тоски по дому. Были те, которые просто кидались под пули.

Но я хотел жить! Ради нее хотел жить! Только для Лизы…

От друзей приходили скупые письма. Мужчине сложно писать много. Письмо для женщины еще может получиться большим, но для друга — хватит и пары слов, чтобы передать главное. Мне писали многие. Жалели, переживали, ждали домой. Но никто о ней и словом не обмолвился.

Пока мой лучший друг Петька Митин не написал, что ее видели в баре с Левшой и не один раз. Порвал письмо к чертям. Несколько часов не мог успокоиться. Рычал, кулаки в кровь о стены сбил. Ложь! Не могла она так поступить… Но в армии другие законы. Слишком многих бросают, не выдержав разлуки. Не я первый, не мне быть последнему. Мы никогда с Лизой не расставались так надолго. Испугалась, что меня убьют, а она с ребенком одна останется? Нет! Это все отец мой подстраивает. Уверен!

Но от него за все эти полгода не весточки, не звоночка… Смирился? Вряд ли, и все же… Петька не будет мне врать. Он один единственный был в курсе всего. Я ему верил, как себе. И Лизка не писала…

А потом начались письма от других ребят. И там одно и тоже: Лиза встречается с Витьком. Не верил, рвал письма. Ночью волком выл, потому что перед глазами она вставала в объятиях другого. Зерно сомнения попало в благодатную почву. Я жаждал правды! У меня напрочь отключались мозги. Хотел из армии рвануть, чтобы увидеть Лизу…

Не потребовалось… По срокам она должна была родить. Ждал этого, как дембеля. Думал, что хоть как-то весточку пошлет. Меня вызвали в штаб. Не шел, летел туда. В кабинете, помимо начальника увидел отца. Внутри как-то все замерло от нехорошего предчувствия. Начальник вышел.

Отец подошел ко мне и молча, без приветствия, обнял. Сжал сильно. Я невольно ответил на его объятия. Каким бы гадом он не был — это мой отец. Тот, кто дал мне жизнь, научил многому, не смотря на мое поведение, помогал… Он разомкнул объятия и осмотрел меня с ног до головы. В его глазах была тоска и переживание.

— Здравствуй, Максим, — произнес отец глухим голосом.

— Привет, — поздоровался с ним.

— Изменился ты… возмужал, заматерел…

— Жизнь заставила.

— Понимаю, — он присел на стул. — Домой не хочешь?

— Хочу, — не видел смысла врать, — но, сам понимаешь, не могу.

— Да… если хочешь, я помогу, — начал было папа.

— А что взамен? — взбрыкнулся вмиг я.

— Ничего, — спокойно ответил он. — Макс, я просто хочу, чтобы ты вернулся домой и все. Я ни буду тебя не к чему принуждать, будешь жить так, как посчитаешь нужным. Знаешь, я многое переосмыслил после твоего призыва. Да, я изменял твоей матери, но любил ее все равно. Когда она умерла, это меня сильно подкосило. Я понял, сколько дров наломал. Сын, возвращайся домой, с начальством твоим все улажу… У меня кроме тебя никого больше нет.

— У тебя есть внук или внучка, — зачем-то говорю ему я.

Лицо отца немного побледнело. Он сжал губы в тонкую полоску и тихо проговорил:

— Ты все равно узнаешь… Твой ребенок умер при родах… Лиза… она тебя не дождалась, начала встречаться с вашим одноклассником. Ее часто стали видеть с ним в барах. Я беседовал с врачом, который принимал у нее роды. Твой сын задохнулся еще в утробе…

Я не помню, что было потом. Он еще не успел договорить, а у меня ослепила яркая белая вспышка… пришел в себя от удара о бетонный пол. Меня четверо здоровых парней держали, а начальник вокруг отца бегал, лицо которого было похоже на кровавое месиво. Это потом ко мне начнут возвращаться воспоминания… Я не поверил ему, от такой жуткой лжи просто озверел, поэтому накинулся на отца и избил его. Но отец не защищался. Он принимал удары, позволяя мне выплеснуть на себя накопленную боль. Это заставило меня задуматься. А врет ли он?