Больше чем слова - Рокси Купер Страница 10

– Вот именно!

И все это время мы не можем оторвать друг от друга глаз.

– Ладно, мне, наверное, лучше пойти, надо уйму административных дел до начала курса уладить. Еще увидимся!

– Конечно! – улыбаюсь я.

По традиции в первый вечер – коктейли и обед. На сей раз я пойду. Я привезла с собой приличные джинсы-буткат, сапоги на шпильках до колен и черный блейзер и топ поло без рукавов. Небрежно, но модно. Вальяжно я спускаюсь в бар и болтаю там с другими участниками курса, периодически поглядывая на Джейми. Ужин – в ресторане, все очень церемонно, гости болтают о любимых произведениях искусства, немного о политике. Все это не мое. Столовая – прежде в ней, вероятно, была гостиная – хорошо смотрится в приглушенном свете. О ее былом назначении говорят огромные окна, хотя по стенам старинные лампы под стеклянными абажурами. Я слушаю приглушенный гул голосов. Похоже, все чуточку возбуждены, как всегда бывает в «первый вечер». И они слишком много пьют. Я выпила только один бокал вина, не хочу чувствовать себя скверно наутро и напиться тоже не могу. Мне нужен ясный ум… особенно потому, что Джейми рядом.

Поговорить с Джейми не просто, ведь его все время отвлекают и дергают. Я болтаю с соседями, но на протяжении обеда мы с Джейми обмениваемся взглядами.

Не успела я оглянуться, а уже поздно, и собравшиеся начинают понемногу расходиться. Вокруг Джейми толпятся участники курса. Им всем отчаянно хочется послушать его мнение о Дега, Пикассо и Джексоне Поллоке. В одиннадцать я решаю, что пора на боковую, и, уходя, машу Джейми. Он машет мне в ответ, его взгляд провожает меня до порога.

Утром в субботу я просыпаюсь рано, в отличном настроении, а когда раздергиваю шторы, за ними оказывается хмурый облачный день. Темно-серые, мрачные и полные угрозы тучи затянули небо. Я разочарована, ведь мне действительно хотелось, чтобы мастер-класс по фотографии устроили сегодня под открытым небом. Я надеюсь, что дождя не будет. Хотя, судя по небу, день все же обещает быть дождливым.

Курс начинает семинар по фотографии. Первая часть – теоретическая и довольно короткая, ее проводит внутри Стив, а потом мы идем наружу фотографировать. Вот этот мастер-класс мне действительно по душе. Мне нравится запечатлевать на пленке то и се – разные застывшие мгновения. Можно выхватить дерево, гнущееся на ветру, – именно так оно гнуться никогда больше не будет. То, как волна разбивается о песок, – в следующий раз она разобьется иначе. Но больше всего я люблю снимать людей. Эмоции на их лицах, когда они на кого-то смотрят. Радость, гнев, печаль, счастье, разочарование, желание… – потому что именно такое их проявление никогда больше запечатлеть не удастся. То, как собираются морщинки у глаз, как двигаются губы. Всякий раз это иначе.

У нас карт-бланш гулять вокруг Хитвуд-Холла и фотографировать что в голову взбредет. Интересно, не будет ли выглядеть странно, если в портретные снимки добавить окна, дверные рамы и немного пейзажа? Тут есть кое-какие восхитительно изысканные украшения над дверными и оконными проемами, можно сделать пару-тройку интересных снимков увитых плющом створчатых рам. Перекатывающиеся холмы вокруг Хитвуд-Холла – богатое поле для пейзажной фотографии. Ненастная погода служит своего рода фильтром для объектива, добавляет снимкам атмосферности.

Обойдя Хитвуд-Холл вокруг, я выхожу к террасе и вижу, что там болтают несколько преподавателей. Стив жестом указывает на что-то на фасаде.

– Как успехи, Стеф? – кричит он мне.

– Все отлично. У меня вопрос, нам можно людей фотографировать?

– Да, конечно, – откликается Стив. – Если они сами не будут возражать, но думаю, все заняты своими съемками.

– Могу вам попозировать, если хотите, – говорит Джейми.

Я чуть раздвигаю губы в улыбке, делаю вид, будто меня его слова позабавили.

– А вы были бы не против?

– Вовсе нет, – отвечает Джейми.

– Я просто хочу сделать несколько непостановочных снимков с пейзажем на заднем плане.

– Конечно, буду рад помочь. У меня есть свободные полчаса.

Пока я веду его мимо террасы в передней части дома, он рассказывает, как прошел его год, как его ученики в этом августе получили самые высшие за последние годы оценки, как он ездил отдыхать в Грецию и как ему перепланировали чердак.

– Сможете просто, ну знаете, посмотреть в сторону холмов? С таким выражением, будто изумлены видом.

Я смеюсь и поднимаю к лицу камеру, когда мы выходим на середину огромного луга. Джейми корчит комичную потрясенную мину, стократно наигранную.

– Нет, это уж чересчур, – смеюсь я. – Нельзя ли сбавить чуток оборотов? Пожалуйста!

– Извини, Марио Тестино! – с каменным лицом откликается он.

Джейми переводит взгляд с меня на холмы, а я медлю секунду, прежде чем нажать на «спуск», восхищаясь его подбородком, очень скульптурным через объектив. Его растрепанные волосы практически вливаются в пейзаж, сплетаясь на снимке с травой.

– Знаете, мама всегда говорила, что в одном безмолвно сделанном снимке, если схватить нужный момент, слов больше, чем в целом разговоре, – сообщаю я с улыбкой. Повторяя ее слова, я вдруг вспоминаю, как она их произносила, всё вспоминаю: ритм и тон ее голоса, они и сейчас со мной.

– Она абсолютно права. На мой взгляд, с портретами то же самое. Они способны сказать тысячи слов. Они обладают огромной мощью? Так твоя мама этим занимается?

– Чем?

– Фотографией? Искусством делать снимки?

– Э… ммм… – тяну я, захваченная врасплох, что, в сущности, нелепо, ведь это я завела разговор. – Нет. Ну да, она занималась. Но теперь нет. Она умерла.

– Ох, Стефани. Мне так жаль!

Я улыбаюсь так, как обычно улыбаются, когда нечего сказать. Вот уж умею я положить конец светской беседе.

– Это недавно случилось?

– Нет, – отвечаю я, стараясь скрыть, что для меня этот разговор как нож в горле. – Мне было тринадцать лет, когда она умерла. Тяжкий период. Мне пришлось держать все в себе, просто не была готова говорить. До недавнего времени я даже не пыталась справиться, а потому и слетела с катушек.

Воцаряется жутковатая тишина, так бывает иногда за городом. Джейми молчит. Он, вероятно, задается вопросом, почему я решила именно сейчас все выложить. А мне просто момент показался верным. И – что совсем уж странно – мне захотелось, чтобы он узнал.

– А теперь вернулась? На пресловутые катушки?

– Вроде того, – отвечаю я, глядя на холмы. – На полпути.

– Ну ты и молодчина!

– А? – переспрашиваю я, скривившись.

Замечание меня ошарашивает, я автоматически предполагаю в нем сарказм, ведь если какой-нибудь себя и ощущаю, то крайне заурядной.

– Пройти через такое в юном возрасте, самой со всем справляться, неудивительно, что, пока взрослела, ты чуть-чуть сбрендила.