Ола и морской волк - Барбара Картленд Страница 10

Ему, глубоко униженному тем, что он увидел, потребуется некоторое время, чтобы справиться с собой и хотя бы в какой-то мере казаться безразличным.

Его мучили гнев и боль от полученной раны и глубокой ревности, он смертельно ненавидел и одновременно чувствовал себя слабым и несчастным. Он знал, что страдания будут усиливаться, поскольку он утратил, как ему казалось, самое дорогое, что у него до сих пор было.

Он тысячекратно спрашивал себя, как он мог быть настолько наивным, чтобы, подобно зеленому юнцу, позволить обмануть себя той, которая (теперь-то он знал) была всего лишь расчетливой женщиной.

Он уже не сомневался, что Сара с первой же встречи задалась целью женить его на себе.

Он слишком ясно понял, что, играя роль «недоступной», она раззадоривала его и вела к тому, чтобы он предложил ей как раз то, что ей было нужно, — женитьбу.

Обычно любовные связи маркиза были непродолжительны.

Как только женщина уступала ему, он вскоре охладевал к ней и начинал подумывать, а не поволочиться ли за другой красавицей в надежде, что та будет более оригинальной или пленительной, чем его нынешняя любовь.

Сара оказалась слишком предусмотрительной, чтобы позволить ему подобные перепады чувств, и сводила его с ума, проявив благосклонность лишь после долгого ухаживания за собой, а затем вновь лишала его своей милости.

Маркиз скрежетал зубами от того, что попался в ловушку, в которую женщины завлекали мужчин еще со времен Адама и Евы.

Каждый шаг в этой игре был отработан, почти как в шахматах, а у него не хватило ума разгадать ее ходы.

Той ночью он признался себе, что не в состоянии видеть Сару, потому что он обвинил бы ее лишь в том, что она оказалась более расчетливой, чем он.

«Я должен уехать», — думал он.

Яхта всегда была в полной готовности и ждала его в Дувре, чтобы в любой момент немедленно отправиться в море по его распоряжению.

В последний раз он воспользовался ею три месяца назад, и то только для короткого плавания через пролив с другом, который хотел драться на дуэли, но так, чтобы никто в Англии не узнал об этом.

Маркиз поднялся до рассвета и покинул Элвин, когда звезды еще сияли на небе.

Маркиз слышал всплеск волн у носа яхты, набиравшей скорость. По скрипу шпангоута и скрежету такелажа он чувствовал, что паруса вздулись, и ветер наконец поднялся.

«По крайней мере теперь нас ничто не удерживает», — сказал он про себя.

Накануне вечером он дал инструкции своему капитану, и менее чем через пять часов они прибудут в Кале, куда он доставит свою пассажирку. Затем он полностью свободен и будет плыть куда ему заблагорассудится, в любую точку земного шара.

Он подумал было, сможет ли Ола добраться до Парижа, но затем сказал себе, что его это не касается.

Видимо, это бренди заставило его вчера решить, что он обязан помочь ей выбраться из кажущейся ей страшной ситуации, если, конечно, ее рассказу можно верить.

Не вызывало сомнения лишь то, что мужчина, потерпевший аварию, пустившись в путь на своих лошадях в тумане, густом, как гороховый суп, был действительно пожилым, а Девушка с огненно-рыжими волосами была очень юной.

Но может быть, она тоже окажется предательски лживой, думал презрительно маркиз, как и все женщины. К черту их!

— Когда я возвращусь в Англию, в моей жизни не будет больше никаких Cap, — сказал он громко, — и никаких игр в притворство!

В его ушах еще раздавались слова любви, которые он говорил Саре и которые теперь заставляли его краснеть от стыда.

Он думал, что хотя она и искренне произносила свои чувствительные обещания, которые дают друг другу любовники, но все равно она смеялась над ним.

Она, безусловно, подсмеивалась над ним вместе с тем, кого любила по-настоящему, с не имеющим ни пенни Антонием, который был ее любовником в те ночи, когда он один терзался в Элвине, потому что Сара беспокоилась о своей «репутации».

«Ее репутация!»

Маркиз горько рассмеялся.

Он мысленно повторял эти слова, когда ехал на своих превосходных лошадях из Элвина туда, где проселочная дорога пересекалась с большаком, ведущим к Дувру.

В первой дорожной гостинице он сменил своих лошадей на тех, которых всегда наготове держали для него на случай, если они понадобятся ему.

На следующем постоялом дворе он опять сменил лошадей, которые должны были без труда доставить его в Дувр до заката.

Но вскоре маркиз попал в туман, и лишь благодаря тому, что превосходно управлял лошадьми и отлично знал дорогу, он успел до ночи подняться на яхту и сообщить капитану о своем желании немедленно отплыть в море.

— Я сожалею, милорд, но это совершенно невозможно! — отвечал капитан.

— Вы имеете в виду туман?

— Никакое судно не может отплыть в такую погоду, милорд. Такой ветер не надует и носовой платок!

— Тогда мы отправимся, как только будет возможно.

— Куда, милорд?

Маркиз пока не думал об этом и, задержавшись на секунду, сказал:

— Я сообщу вам позже.

— Очень хорошо, милорд. Надеюсь, у нас есть все, что понадобится вашей светлости на борту. Мы вчера запаслись свежей водой и загрузили продовольствие.

Маркиз кивнул, но его не интересовали подробности об оборудовании и снабжении на яхте. Она была для него всего лишь транспортом, неким волшебным ковром, способным унести его не только от Англии, но и от Сары.

Он не мог теперь ужинать один, наедине со своими мыслями, поэтому ушел с яхты в сторону видневшихся в тумане огней гостиницы «Трех склянок».

Он начал сожалеть, что не воспользовался туманом и не освободился еще от одной женщины.

Его не покидало неприятное предчувствие, что он совершил серьезную ошибку, согласившись отвезти эту рыжеволосую — как бишь ее зовут? — Олу во Францию.

Если мачеха этой Олы настигнет ее и узнает, что ей помогал бежать маркиз Элвингтонский, то простой акт милосердия может стать поводом для любых слухов.

«Я опять оказался глупцом! — упрекал себя маркиз. — Что, черт возьми, происходит со мной? Конечно, я должен был оставить ее в гостинице».

Вместо того чтобы разыгрывать из себя доброго самарянина, как сказала она, должен был предвидеть, что его обвинят в личном интересе к этой девушке. А если в ее опекунше есть хоть малая доля амбициозности Сары, от него могут потребовать жениться на этой девушке и тем самым возместить ущерб, нанесенный ее репутации.

— Будь я проклят, если соглашусь на это! — гневно сказал маркиз.

Но тут он решил, что начал уж слишком предаваться мрачным предчувствиям. Он выполнит просьбу девушки: высадит ее в Кале, а затем забудет о ней.