Зима Джульетты - Вера Колочкова Страница 10

Да… Друг в друга – это хорошо. Это счастье, когда друг в друга можно «лучами незримыми глаз»…

Люба вздохнула, огляделась, всматриваясь в полумрак. Тени бродят по комнате… Проехала по двору машина, свет фар выхватил на секунду кусок потолка с люстрой, книжный стеллаж… Успело сверкнуть золотым тиснением собрание сочинений Гоголя на четвертой полке и спряталось в темноту. И правильно, Николай Василич. Сиди уж там, не высовывайся. В темноте с тобой как-то не очень уютно себя чувствуешь.

А книг много, весь стеллаж забит, от пола до потолка. На работе библиотека, дома библиотека. Такая вот жизнь…

Нет, не сказать, что плохая. Дело не в этом. Просто много в ней накопилось энергетики чужого таланта. Столько всего прочитано, будто выстрадано вместе с классиками… Много, много чего внутри накопилось. А самое главное – стыдно даже подумать в ее возрасте! – ощущение невостребованной любви тоже накопилось. Кажется, уж она-то теперь все знает про чувства… Жалко, нет рядом благодарного объекта. Живого, настоящего мужчины, а не Льва Николаевича с Федором Михалычем или все с тем же Николаем Василичем, не в сумерках будь помянутым.

Да, того самого, живого и настоящего, в ее жизни, можно сказать, вообще не было. Даже в памяти не было, как у всякой порядочной женщины. Некого было любить. Некого было вспомнить с любовью. Даже имя свое ни разу не оправдала – Любовь. Жалко.

Правда, был муж когда-то, Варин отец. Но она его не любила совсем… Она его боялась. Она тогда всех людей боялась, не получалось у нее дружбы с социумом. Да и чего с нее взять? Сирота пугливая. Когда из детдома выпускалась, определили ее не в ПТУ, как большинство ребят, а в библиотечный техникум. Директриса постаралась, зная ее страсть к чтению. А может, пожалела по-человечески. Так и говорила, глядя на нее и тихо вздыхая – ну какая из тебя, Любочка, может получиться пэтэушница, ос-с-спади… Съедят же вместе с потрохами и не подавятся. А в библиотечном техникуме общежитие хорошее, девочки все тихие, смирные. Напротив аккурат здание строительного техникума расположено, может, ты, Любочка, и жениха себе приличного найдешь, бог сироту не обидит… Уж ты постарайся, Любочка, жениха-то найти порядочного, который о тебе позаботится. Потому как после техникума тебя в библиотеку распределят, а там на их зарплату не разживешься, даже угол не снимешь…

Напугала она ее тогда этим «углом». И в самом деле, куда податься сироте? Только замуж за того, который «позаботится». То есть который этим самым «углом» способен обеспечить. Это сейчас всем сиротам детдомовским жилплощадь от государства положена, а раньше – кто с таким делом разбежится? Ага… Выживай как хочешь, на общих, так сказать, основаниях.

Жених и правда нашелся. Приличный. Основательный. Звали его Коля Трифонов. Бука и молчун был Коля, слова из него не вытянешь. Она и не вытягивала никаких слов, тоже помалкивала, когда Коля приглашал туда-сюда прогуляться. Так и ходили в молчании. Правда, иногда Коля не молчал, а вдруг проговаривал что-нибудь односложно-сердитое, когда видел совершающийся на его глазах непорядок. Мог дворника дураком обозвать за то, что неправильно клумбу из шланга поливает. А парикмахершу – «сукой безрукой» за плохую, по его мнению, стрижку. Официантку в кафе за несвежую скатерть таким словцом однажды припечатал, что она всхлипнула и убежала в слезах… Очень, очень Коля порядок любил, чтобы все было аккуратно и правильно. Когда глядел исподлобья на кого-нибудь из «неаккуратных» и наливался багровым возмущением, она его боялась – жуть… И от страха мелко трясла головой, вроде как с ним соглашаясь, и улыбалась подобострастно – да, Коля, да… Ей в тот момент казалось, что и она тоже возмущена непорядком. И что все «приличные» и «порядочные», за кого надо замуж выходить, именно такие и есть, как ее кавалер Коля. Тем более что он и сам про себя говорил – видишь, какой я порядочный, до свадьбы ни-ни… Даже с поцелуем не лезу…