Хозяйка поместья - Ширли Басби Страница 10

— Как? — в отчаянии крикнула она. — Ты видел, каким разъяренным он выглядел. Я значу для него меньше, чем распоследняя рабыня. Им движет только его гордыня. Как ты можешь желать, чтобы я провела с ним оставшуюся жизнь?

Глядя прямо в ее несчастные глаза, Адам тяжело вздохнул.

— Ладно, Кэт, оставим сейчас все как есть. Но такое состояние дел не может продолжаться неопределенно долго, — добавил он спокойно. — Сегодня нам повезло. Имея общих друзей, в один прекрасный день мы сможем оказаться в такой ситуации, что пути наши пересекутся, когда мы меньше всего этого ожидаем, и какие-нибудь ничего не подозревающие хозяева представят тебя мужу. Каким милым сюрпризом это окажется!

Кэтрин печально кивнула:

— Да, Адам, я знаю все твои аргументы. Давай сегодня больше не будем говорить об этом. Поедем домой, дай мне обо всем подумать, возможно, после того как родится ребенок, мы сумеем как-то решить эту проблему.

— Кэт, она не испарится сама собой! Чем дольше ты будешь откладывать, тем труднее будет потом.

На этом Адам остановился — он хорошо знал сестру. Если слишком давить на нее, результаты будут нулевыми. Маленький упрямый осленок, с напускной досадой подумал он.

Рано утром на следующий день они выехали в Натчез, и Кэтрин вздохнула спокойно только тогда, когда от Нового Орлеана их уже отделяли несколько миль. Она так боялась услышать громыхающий голос Джейсона, останавливающий их на полпути! В тот вечер, когда они, вернувшись, увидели дом Адама, для нее это было действительно возвращение домой, так как она полюбила Белле Виста. Такое название было дано этому поместью потому, что оно было расположено на высоком обрыве, откуда открывался великолепный вид на реку Миссисипи и долины Луизианы. Большая часть поместья располагалась в Луизиане, но, как и большинство плантаций Натчеза, дом был на восточном берегу Миссисипи. Здесь, на большой высоте, жить было здоровее. Болотистые низины хотя и давали большую часть доходов, но изобиловали москитами, и малярия была здесь обычной болезнью.

Кэтрин нравился этот дом, пусть не такой большой и претенциозный, как некоторые другие в окрестности. Когда она заявилась сюда, хозяин-холостяк то и дело ворчал: «Черт возьми, Кэт, я думаю, что эта комната и так хороша, зачем тут что-то менять?», но она превратила Белла Виста в элегантный и уютный особняк, ничем не хуже других домов, глядящих сверху на мутные воды Миссисипи.

Вернувшись и с любовью оглядывая свою большую спальню с бледно-зелеными стенами, мягким золотистым ковром на полу и воздушными занавесками на широких окнах, она облегченно вздохнула. Конечно, Адам поначалу ворчал, подумала она, укладываясь между благоухающими лавандой простынями, но даже он признал, что в доме стало намного уютнее с тех пор, как она взяла все в свои руки.

Путешествие совершенно выбило ее из сил, тупо заныла поясница, не давая ей уснуть. Днем она просто отмахивалась от этой боли, отнеся ее к тяготам поездки. Но проворочавшись, как ей показалось, несколько часов, она решила, что лучше встанет. Накинув халат на свое погрузневшее тело, она босиком спустилась к кабинету Адама. Было едва за полночь, но Адам рано лег спать. Она зажгла свечу, перемешала тлеющие угольки в очаге. Когда появились огоньки, Кэтрин подбросила несколько небольших поленьев и опустилась на колени перед пламенем.

Некоторое время она ни о чем не думала, загипнотизированная вечным чудом пляшущего огня. Но постепенно, против ее воли, где-то в глубине сознания зашевелились воспоминания, мысли о Джейсоне, пока его холодный облик не возник у нее перед глазами.

Каким он был разгневанным, подумала она устало. Но разве она рассчитывала увидеть его другим? Да, молчаливо признала она, женщина не может в один прекрасный день сбежать от своего мужа и надеяться, что гнев не будет его первой реакцией.

Она поежилась — боль в пояснице с каждой минутой росла — и попыталась трезво взглянуть на их разрыв. Может быть, Адам и прав. Может быть, следовало разрешить ему встретиться с Джейсоном и, если возможно, найти решение. Разумом она понимала, что Адам прав, что она вела себя, как упрямая дура, нужно было пренебречь гордостью и забыть отвратительный разговор, который она нечаянно подслушала.

Если бы только, подумала она с горечью, если бы только она не любила его. Если бы только ее чувства не были такими же запутанными, как и его, возможно, они могли бы наладить совместную жизнь. Она имела бы своих друзей и любовников, ее муж — своих. Они стали бы вежливыми незнакомцами, которые вместе делят дом и имя. Возможно, даже только имя, потому что Джейсон мог удалить ее в какую-нибудь деревню, продолжая свою беспутную жизнь. Помрачнев, она пришла к заключению, что, кроме визитов к ней, необходимых для зачатия наследников, он предпочел бы забыть, что у него есть жена.

Она, возможно, и приняла бы такое устройство — так поступали многие в ее положении — если бы по-идиотски не влюбилась в своего мужа. А любя его, не могла бы долго скрывать свои чувства. Что было бы тогда?

Рано или поздно ее любовь стала бы очевидной для всех, а сама она — объектом насмешек и пересудов в гостиных богатых плантаторов. Какая она женщина, если не умеет держать под контролем свои чувства, выказывая их на всеобщее обозрение! Муж ее добр к ней, она этого не заслуживает. Возможно, со временем Кэтрин и могла бы стать такой же твердой, как многие бесстыдные и расчетливые женщины, которые заводили любовные связи чуть ли не на глазах своих мужей. На глазах скучных, и безразличных. Нужна ей такая жизнь?

Нет! Никогда! Лучше жить так, как она живет. Лучше совершенно отрезать его, чем год за годом наблюдать, как разрушается ее любовь и топчется ее гордость.

Острая, рвущая изнутри боль полоснула Кэтрин, оторвала ее от невеселых размышлений, и не успела она перевести дыхание, как накатила еще одна волна боли. Это не может быть ребенок, подумала она беспомощно. Он должен родиться по крайней мере через месяц. Но новый приступ скрутил ее, тут до нее дошло: должен или не должен, но ее ребенок рвется на свет.

Неожиданно Кэтрин вспомнила, как его не хотела, как надеялась, что будут, осложнения, которые кончатся выкидышем. Теперь же горячая, немая мольба озарила ее сознание. Господи, пожалуйста, пусть этот ребенок будет, пусть родится нормально! ПОЖАЛУЙСТА!

Встав и задыхаясь от схваток, она начала подбадривать себя, пока новый спазм не согнул ее тело. Она протестующе вскрикнула. Схватка затихла, и она прислонилась к креслу, подумав, что так переполошит весь дом. Неожиданно распахнулась дверь, и она увидела Адама, лохматого, с пистолетом в руке.

— Господи, Кэт, что ты тут делаешь? Мне показалось, что тут кто-то ходит. Тебе повезло, что я не выстрелил.

Не в состоянии говорить, она скорчилась и, когда боль на мгновение отошла, выдохнула:

— Адам, я рожаю!

— Господи! — ужаснулся он, в два прыжка преодолел комнату, подхватил ее на руки и понесся наверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки и во все горло созывая слуг. — Черт побери, куда они все подевались? — в страхе бормотал он.