Коснись зари - Челли Кицмиллер Страница 10

Она перевернулась на другой бок и чуть не вскрикнула — каждое движение сопровождалось весьма ощутимой болью и воспоминаниями о минувших событиях. Господи, и как ей удалось попытку спасти Абигайль превратить в самый оскорбительный опыт в своей жизни? В ее голове один за другим всплывали навязчивые образы: падение Абигайль, блеск стального лезвия, а затем блеск дьявольски черных глаз, сверкающих над ней. Слова дона Рикардо эхом отражались в ее сознании: «глупое женское тщеславие», и «вы, моя прекрасная ирландская девушка, никакая не леди».

Хеллер отбросила покрывало в сторону и прижала колени к груди, а затем, повернув голову, уставилась в потолок, вспоминая самые впечатляющие моменты своей жизни, случившиеся до ее прибытия в Сан-Франциско. У нее были такие грандиозные планы — стать незаменимым секретарем Торговой палаты, чтобы потом потчевать Элизабет Пенниуорт рассказами о важных людях, которых она встретила, и о достопримечательностях, которые видела, заодно доказать себе раз и навсегда, что она действительно стала леди.

Какой же она была тщеславной гусыней! В первом же испытании все, что ей когда-либо говорили о пристойности и осмотрительности, было забыто. Хуже того, к ней вернулся ее ирландский акцент! Это было единственное, о чем Хеллер хотела забыть навсегда!

Внезапно почувствовав отвращение к себе, она наклонился голову, и ее подбородок опустился ниже колен, Господи, сделай так, чтобы она больше никогда не столкнулась с доном Рикардо и с этой язвительной сеньоритой Вальдес! Сколько дней, месяцев, лет должно пройти, чтобы стереть все случившееся из ее памяти? Увы, она была не тем человеком, который мог легко отделаться от подобных мыслей. Абигайль называла это недостатком характера, но ей-то отлично известно, что некоторые вещи невозможно преодолеть, как ни старайся.

Хеллер скомкала подушку и швырнула ее через комнату.

— Ох! — вскрикнула Абигайль, входя, — подушка угодила ей прямо в лицо.

Хеллер спрыгнула с кровати и босиком побежала к двери, чтобы помочь тете, которая посреди комнаты пыталась стряхнуть перья, высыпавшиеся из подушки.

— Что все это значит? — Абигайль все еще не могла прийти в себя. — Откуда такое ребячество?

Раздраженно сопротивляясь неуклюжим попыткам племянницы помочь ей, она направилась к креслу.

— Ах, тетушка, мне так жаль. Прости, я не видела тебя, потому что… потому что думала об этом происшествии. Господи, какая же я дура! Я сделала тебе больно? — Хеллер принялась стряхивать перья с шиньона Абигайль.

— Не лебези как ребенок, — ворчала старушка, отмахиваясь от нее, как от назойливой мухи. Со мной все в полном порядке. — Я хотела взглянуть на твою рану и подумала, что это лучше сделать, прежде чем ты начнешь одеваться. — Абигайль подошла к Хеллер и подняла ее сорочку. — Сильно болит, дорогая? — спросила она, взяв ножницы и разрезая повязку.

Хеллер наклонилась, пытаясь заглянуть под повязку.

— Осторожнее, пожалуйста. Надеюсь, ты не разозлилась на меня за то, что я уснула, не дожидаясь, пока ты меня перевяжешь. Просто я очень устала.

— Нисколько, дорогая. Кажется, все очень неплохо заживает, но тебе придется не надевать корсет, пока ты окончательно не поправишься.

Хеллер на этот раз решила, что ей лучше не спорить.

— Я думаю, ты права. — Она повернулась к тетушке, которая ожидала ее с бальзамом и свежей повязкой.

Абигайль одобрительно кивнула и наложила повязку.

— Теперь ты готова сообщить мне, почему я получила подушкой по лицу вместо приветствия?

— Я уже сказала: мне стало немного не по себе. — Хеллер надеялась, что ее обтекаемый ответ удовлетворит Абигайль.

— Немного? Но ты чуть не свалила меня с ног! Полагаю, мисс Пенниуорт недостаточно хорошо учила тебя держать в узде твой ирландский темперамент.

— Это моя неудача, не ее, — уныло сказала Хеллер. — Я все забыла — все, что учила когда-то, поэтому и вела себя словно дикарка, какой была прежде. После всего, что вы сделали для меня, я чувствую себя настоящей свиньей.

Абигайль презрительно фыркнула:

— О, ради Бога, племянница, к чему это самоуничижение! Тебе только что нанесли опасный удар, во всяком случае, ты так думала, потом ты очнулась в чужой комнате, с чужими людьми, суетившимися вокруг тебя. Ты была испугана и смущена; немногие сумели бы сохранить спокойствие на твоем месте, на самом деле, молодая леди, я горжусь вами. Очень сомневаюсь, что я действовала бы так же решительно в подобной ситуации. — Старушка понизила голос и добавила с любовью: — Ради меня ты рисковала своей жизнью! — Она взяла руку Хеллер и пожала ее.

Девушка робко улыбнулась и покачала головой:

— Тетушка, я так хочу, чтобы ты гордилась мной! А еще хочу, чтобы Александр Райс почувствовал, что он сделал правильный выбор и я достойна его доверия. Он был так добр, назначив меня секретарем. — Она опустила сорочку. — И вот теперь этот человек — сеньор Монтаньос. Он говорил мне такие вещи… он унизил, оскорбил меня и наслаждался этим!

Хеллер отошла от тетушки, сев на край кровати, задумалась.

— Он очень странный и не похож ни на одного человека из тех, которых я встречала прежде. Монтаньос заставил меня почувствовать себя беззащитной и уязвимой. Это доставляет мне неудобство, и все же… — Она медленно провела пальцем по нижней губе, затем, взглянув на Абигайль и убедившись, что та ровным счетом ничего не понимает, улыбнулась и махнула рукой.

— В любом случае это было неприятно. Он был неприятен. Надеюсь, я больше никогда не столкнусь с ним снова!

Удивленно взглянув на Хеллер, Абигайль решила высказать свой собственный взгляд на дона Рикардо Монтаньоса.

— Я согласна, дорогая, этот человек поступил не лучшим образом, но как только он объяснил причину, все встало на свои места. — Она слегка усмехнулась. — Ты знаешь, он очень напоминает мне твоего отца — то же упрямство, высокомерие, та же самоуверенность. И красивый, очень красивый — опасные качества с точки зрения женщины. — В глазах Абигайль появились лукавые искорки.

Хеллер проглотила ком в горле. Да, все верно. Он был действительно красив, зловеще красив, плутовато красив — одного прилагательного было явно недостаточно, чтобы закончить его полное описание. Она вспомнила, как, подойдя к ней, Монтаньос схватил ее и прижал к себе. У нее сразу возникло ощущение чего-то необыкновенного. От него исходила энергия не только физическая, но и духовная.

Хеллер не знала своего отца, и поэтому не могла сравнивать, зато сеньор Монтаньос напомнил ей Эль Сида, храброго испанского воина одиннадцатого века, чьи героические дела стали легендой. Портрет Сида, висел в одном из бостонских музеев, в который она ходила с Элизабет Пенниуорт три года назад. С тех пор она не переставала мечтать о нем.

Хеллер спрыгнула с кровати и, усевшись перед зеркалом, начала яростно расчесывать волосы.

— Я признаю, что этот человек имеет некоторую мужскую привлекательность, которую многие женщины нашли бы непреодолимой. — В ее голосе зазвучали решительные нотки. — Но мне он показался слишком высокомерным и чрезвычайно грубым… Он определенно не джентльмен! — Последние слова были сказаны с явным намерением убедить тетушку.