Босиком - Элин Хильдебранд Страница 10

— Портер? — окликнула она.

Он что-то радостно пробурчал в ответ.

Бренда сняла Блейна с колен. Часы тетушки Лив пробили шесть тридцать. Вики и Мелани были в своих комнатах за закрытыми дверьми с трех часов. Бренда и сама была бы не прочь провести три с половиной часика в тишине — но она не была беременна или больна раком. Рак, подумала она. Может ли это слово когда-то показаться менее отвратительным и ужасающим? Если повторять его достаточно часто и понимать лучше, перестанет ли оно ассоциироваться со смертью с косой, в черном балахоне?

В кухне Бренда нашла свое двухсотлетнее издание «Невинного самозванца» распластанным на полу, словно тельце мертвой птицы. Портер сидел рядом с книгой и что-то жевал. Это был колпачок от ручки.

Бренда вскрикнула. Она аккуратно подняла книгу, очень удивленная тем, что, как ни странно, книга от падения не рассыпалась в прах. Нельзя оставлять ее без чемодана — этой книге, как пожилому человеку, нужен уход. Бренда разгладила страницы и обернула книгу в пластиковую обложку, поместила ее в пузырчатую упаковку и закрыла портфель на замок, спрятав ее от неряшливых маленьких ручек. Затем она вытащила колпачок от ручки у Портера изо рта и бросила, приложив некоторое усилие, в мусорное ведро.

Ее проблемы мелочны и незначительны, напомнила себе Бренда. По сравнению с проблемами других людей они действительно такими и были. Она не больна раком и не ждет ребенка от мужа, который ей изменял. Из трех тяжелых ситуаций ее ситуация была наименее гнетущей. Было это благословением или проклятием? «Я благодарна за свое здоровье. Я не буду себя жалеть. Я здесь, чтобы помочь Вики, своей сестре, которая больна раком». Через два часа после того, как новость о ее увольнении потрясла «Чемпион», Бренда получила e-mail от своего коллеги из Айовы. «Ходят слухи, что тебя уволили, — писал Нейл Джилински. — Ходят слухи, что ты совершила единственный — если, конечно, не учитывать плагиат — грех, который не прощают». У Бренды упало сердце. Новости о ее позоре за два часа разнеслись по всей стране. С таким же успехом их можно было напечатать в газете «Нью-Йорк таймс». Но Бренда не будет себя жалеть. Она будет благодарна за свое здоровье.

— Тетушка Бренда! — позвал Блейн. — Давай же! Твоя очередь!

— Иду, — сказала Бренда. — Сейчас.

В этот момент зазвонил телефон. Он висел в кухне на стене; это был белый телефон с дисковым набором номера. Его звонок был механическим: молоток, ударяющий по колокольчику. От этого звука у Бренды перехватило дыхание. Страх закрался в ее грудь. Брайан Делани, эсквайр, оставил уже два казавшихся срочными сообщения у нее на сотовом. «Позвоните мне, пожалуйста. Черт возьми, Бренда, перезвоните мне». Но Бренда не хотела — более того, не могла себе позволить — ему перезвонить. Каждый телефонный звонок обходился ей в сто долларов. Если у Брайана были хорошие новости и специалисты по реставрации произведений искусства из «Чемпиона» признали, что ущерб картине нанесен не был, а кафедра английского языка решила снять все обвинения, он мог изложить все это в сообщении. А если у Брайана были плохие новости, то Бренда не хотела их слышать. Каждый раз, когда у нее звонил сотовый, она молила Бога, чтобы это был Уолш. Она боялась, что это звонил ее адвокат, чтобы рассказать ей очередные плохие новости. Но телефон, зазвонивший в коттедже, застал ее врасплох. Бренда знала номер телефона дома одиннадцать по Шелл-стрит еще с тех пор, когда была маленькой девочкой, но ни Уолшу, ни Брайану Делани, эсквайру, она этот номер не давала. Что означало, что это, должно быть, звонила мама.

— Алло, — сказала Бренда.

— Моя жена там? — спросил мужчина. Он казался еще более разозленным, чем Бренда.

И как люди живут без определителя номера?

— Тед? — спросила Бренда.

— Я спрашиваю, моя жена там? Она оставила в записке этот номер. В записке! «Уехала на лето». Что за чертовщина?

— Вы имеете в виду Мелани? — догадалась Бренда. Она была поражена, что Мелани ограничилась одной запиской.

— Да, Мелани!

— Она здесь, — ответила Бренда. — Но она не может подойти.

— Что это значит?

— Я не могу объяснить подробнее, но она… она не может… не может подойти.

— Позовите ее к телефону, — потребовал мужчина.

— Нет, — сказала Бренда. Она взглянула на портфель и вновь почувствовала облегчение оттого, что он не оказался в хранилище утерянного багажа, а затем посмотрела на Портера, который добрался до второй половины ручки. У него во рту уже были синие чернила. — О Господи! — воскликнула Бренда. Когда она потянулась за ручкой, Портер пополз в сторону, и Бренда чуть не сорвала телефон со стены. Через несколько секунд Портер с ручкой был у двери в спальню Вики. — Прошу прощения, — сказала Бренда и повесила трубку.

Усаживая Блейна и Портера в двойную коляску, она подумала, почему нет Олимпийского турнира по детскому ползанию? Портер обязательно выиграл бы его. Затем Бренда подумала, что голос мужа Мелани звучал слишком настойчиво, учитывая то, что он ей изменял.

— Я голоден, — сказал Блейн. — Когда мы будем обедать?

— Хороший вопрос, — ответила Бренда. После завтрака в «Ау бон пейн» в Лагардиа она еще не ела. В доме не было ни крошки, а Вики могла проспать и до утра. Бренда взяла у Вики в кошельке сорок долларов — она их заслужила — и покатила коляску по ракушечнику в направлении магазина.

«Я помогаю своей сестре, которая очень больна. “Больна”, — подумала Бренда, — звучит лучше, чем “у нее рак”. Люди все время заболевают, а потом выздоравливают. Вики больна, но она поправится, а пока я обо всем позабочусь». Но Бренда боялась, что она со всем этим не справится. С тех пор как она в прошлом году, в сентябре, переехала обратно на восток из Айова-сити и стала работать в «Чемпионе», Бренда часто виделась с племянниками и проводила с ними довольно много времени — но она никогда не оставалась с ними наедине на целых три часа. И как только Вики справлялась с ними? Один все время ползает и хватает все, что видит, пока второй задает сто вопросов в минуту, например: «Тетушка Бренда, какое твое любимое число? Мое — девять. Нет, вообще-то мое — триста шесть. Это больше, чем пятьдесят?» Как мозги Вики еще не превратились в кашу? Почему Бренда полагала, что этим летом преуспеет в заботе о детях? С чего она взяла, что у нее будет хоть один свободный часик, чтобы заняться сценарием? Мелани пообещала помочь Бренде с детьми, но посмотрите, что случилось, — она чуть не убила Портера, когда спускалась с самолета, а потом уснула, как Спящая красавица. Так что Бренде придется отдуваться за всех. Ей придется заботиться о детях, возить Вики на химиотерапию, ходить за продуктами — и готовить? Бренда предложила свою помощь, только чтобы оправдаться перед сестрой и родителями, чтобы доказать им, что она не была эгоистичной и не губила себя. Она не была человеком, для которого в порядке вещей нарушать правила и совершать проступки. Она приятный человек, хороший человек. Но на самом-то деле, на самом деле, подумала Бренда, это не так уж легко. Она была слабой; она была эгоистичной. И этим летом Вики слишком многого ждала от своей сестры; она хотела, чтобы Бренда стала ее женой, а что, если Бренда не могла этого сделать? Чего она сейчас желала более всего — так это тишины, даже тихого одиночества своей манхэттенской квартиры. Но чтобы не платить арендную плату, Бренда передала квартиру в субаренду своему лучшему другу, Эрику ВанКотту, и его невесте. Эрик и Ноэль будут заниматься любовью в кровати, в которой еще совсем недавно лежали Бренда и Уолш. Она почувствовала сильное желание в области живота, которое не имело ничего общего с настоящей любовью. Можно позвонить Уолшу, подумала Бренда, сжимая в ладони свой сотовый. Но нет. Она не выбросит свою решительность в мусорное ведро вот так сразу. Это был всего лишь первый день!