Манящий запах жареной картошки - Ирина Степановская Страница 10

В его голосе послышалось что-то вроде пренебрежения к свободным нравам и ко всем здешним устоям жизни. Вера протянула руку и пальцем провела по его лицу. Между носом и углом рта, вдоль сухощавой щеки, у него уже ясно обозначилась морщинка.

— Никто не виноват, что так получилось, — сказала она. — В том, что ты приехал сюда. Ты еще очень молод. Тебе надо выкарабкиваться в жизни, учиться.

— Я мужчина, ты женщина, — сказал он. — Возраст не имеет значения. Не давай мне советы, я знаю все сам.

— Ты типичный мужчина, — усмехнулась Вера, убрала руку, подложила ее себе под голову и стала внимательно рассматривать его лицо. Не укрылись от нее несколько небольших шрамов над левой бровью, длинные пушистые девичьи ресницы, обрамлявшие темные, изнутри горящие глаза, вылепленные четко скулы, прямой нос с острым кончиком хрящика и хорошей формы продолговатые губы, сложенные в спокойную улыбку, без превосходства, без насмешливости.

— Я хотел, чтобы ты вернулась, — сказал он. — Я хотел, чтобы ты лежала здесь, вот так просто, на этой кровати. Ты — чужая женщина. Мне это нравится.

— А Ниночка? Она ведь любит тебя?

— Если она захочет, я женюсь на ней, — спокойно ответил он. Помолчал, потом еще раз наклонился и поцеловал Веру. Она почувствовала, это был прощальный поцелуй.

И вдруг на лестнице раздались быстрые шаги. Отворилась дверь. Ниночка возникла в проеме в сиреневом банном халате, с чалмой из полотенца на влажных волосах.

— Если пойдешь на ночь мыться… — начала говорить она весело и осеклась на полуслове, увидев лежащую на постели Веру, наклонившегося к ней парня, — то баня в твоем распоряжении. — Конец фразы был сказан уже ничего не значащим, обыденным тоном. Лицо Ниночки стало спокойным и твердым как мрамор.

«Что я наделала?!» — ужаснулась про себя Вера.

— Ниночка! — затараторила она. — Я здесь случайно, не могла добраться до станции, потеряла ключи от квартиры! — Она лепетала первые попавшиеся на ум слова.

— Прекрасно. Оставайся у нас до утра! — сказала ей Нина и вышла из комнаты. На квартиранта она даже не посмотрела.

Он встал с постели, подошел к окну, постоял там молча. Потом вернулся, погладил Верину руку:

— Ничего, она посердится и отойдет, не волнуйся.

Вера села на кровати, надела сапожки. В кармане шубки запикало. Вера вздохнула, достала из кармана телефон. Сердце ее еще колотилось, но очарование пропало. Все было кончено, Вера вернулась в свою жизнь.

— Слушаю, произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

— Верка, ты что, с ума сошла?! — раздался в трубке голос Димки, мужа. — Где ты застряла, ночь на дворе! Родители беспокоятся, я есть хочу!

— Я не могу добраться до станции, дороги развезло, маршрутки не ходят, — сказала Вера. Краем глаза она видела, что парень вышел из комнаты, чтобы не мешать разговору.

— А на фига ты поехала, — коротко сказал Димка и перед тем, как дать отбой, добавил: — Собирайся, я еду. Через полтора часа буду.

— Не гони! — хотела было сказать Вера, но в трубке уже послышались гудки.

«Черт побери, — сказала она себе. — Бывает же в жизни такое! Психолога бы, француза сюда. Пусть бы разобрался, что со мной случилось. Что за наваждение… Ведь я не девчонка, а вот поди ж ты, зачем я вернулась? И Нину обидела. Как теперь тетке в глаза посмотрю?»

Она спустилась. Тетка сидела за столом, на котором красовался привезенный Верой торт, и пила чай из самовара, Ниночка что-то штопала. Заревом в углу разливался черно-белый телевизор.

— Я не могла добраться до станции, — еще раз сказала Вера. — Не помирать же на улице. Димка скоро приедет за мной.

— Ночевала бы до утра, — засмеялась тетка и налила Вере чаю. — В комнате у квартиранта! — По лицу ее было видно, что она нисколько не сердится, а даже как будто ее вся эта ситуация забавляет. — Может, закусить опять хочешь? Или чаю? Нинка, угощай. И наливка осталась.

— Пожалуйста, не надо! Я не хочу!

Ниночка встала и собрала на стол.

— Ты не хочешь, может, он поест, — сказала она. — Молодые парни всегда хотят есть. Им надо быть сильными. — Но парень тоже за стол не сел.

Вера попила чаю, походила по комнате. Тетка устала, ушла к себе спать. Нина стала смотреть фильм. На минуту парень возник на пороге, посмотрел Вере в лицо, приглашая во двор, но она отвернулась. Он исчез. Вера взяла с тумбочки пачку газет, нашла среди них свое издание, начала читать свою статью. Но смысл написанного ею ранее теперь не доходил до нее.

«Ну, собственно, что такого? Какое преступление я совершила, что она не разговаривает со мной? — стала злиться Вера на Ниночку. — Все равно этот парень ей не подходит. Ловелас какой-то. Через неделю он, даже если и женится, ее бросит». Но сами эти мысли были настолько бессильны и тяжелы, что Вера очень обрадовалась, когда с улицы донесся знакомый шум Димкиной «Нивы».

— Извини, — сказала она Ниночке. — Дурацкий получился день рождения, но я не хотела его испортить, все как-то произошло само собой. Не сердись!

— Не в первый раз, — сказала Ниночка и посмотрела в стену. — Счастливо добраться, Диме привет.

Вера вышла из дома. Праздник был окончен, фонари погасли, Димка нетерпеливо бибикал, не вылезая из своего стального коня. Вера молча села на переднее сиденье.

— Повеселилась?

— Угу.

— Хорошо тебе. А я целый день не евши, не пивши.

— Теперь уж до дома.

Димка чертыхнулся, пробормотал: «Не хватало еще тут увязнуть», — поменял передачу и через десять минут, облегченно вздохнув, выехал на Ярославское шоссе. Он мчался, как всегда, в крайнем ряду, навстречу ему в темноте проносились такие же слепящие фарами чудища, и в другой день Вера обязательно закричала бы, чтобы он сбавил скорость, но сейчас она ехала молчаливая, опустошенная, и почему-то ей было все равно, что с ними случится.

Благодаря такой скорости в собственный двор они завернули уже через час.

— Просыпайся, приехали! — сказал ей Димка и выпрыгнул из машины. Вера тоже вышла, оправила шубку, позвонила матери:

— Лешка спит?

— Спит. — В голосе матери слышался упрек.

— Ну, мы тоже дома. Спокойной ночи. — И, недослушав рассуждения о том, что не всегда же нужно бежать черт знает куда по первому велению сердца, будто ошпаренная кошка, Вера выключила телефон.

Во дворе были, как всегда ранней весной, грязь и лужи, прошлогодние окурки, собачьи кучки, повылезавшие из-под снега. На остатках растаявшего сугроба красовалась чья-то выброшенная после Нового года елка с обрывками серебряной мишуры, а в глазах у Веры все стояли высокие сугробы в теткином дворе с зажженными огнями в ее, Верину, честь. Она потрогала запястье. Чуть пониже браслета часов краснело небольшое пятнышко ожога от бенгальского огня. Вера поднесла руку ко рту и полизала место ожога. Ей захотелось, чтобы ожог поскорее зажил, а пятнышко бы навсегда осталось на память.