Японский гербарий - Уинифред Леннокс Страница 10

— Что это такое?! — воскликнула Зигни, вынимая из старого пыльного чемодана тяжелый фолиант.

— Это? Наверняка еще один дедов гербарий. Я говорил тебе, мой дед Билл Рэдли, отец матери, был ботаником. Он собирал гербарии по всему свету.

— Но почему тогда гербарий если не в музее, то хотя бы не в шкафу? А здесь, в чердачной пыли? — бормотала Зигни, пытаясь открыть толстенный альбом в бордовом кожаном переплете.

Но он не поддавался. Зигни недоуменно повертела его — так вот в чем дело, у нее под пальцами оказался корешок. Она повернула альбом другим боком и подняла тяжелую обложку.

Может ли такое быть?

Девушка не верила своим глазам. Это что, игра воображения? Откуда здесь взяться японским иероглифам? Да этот альбом битком набит ими!

Зигни не замечала, что ее вспотевшие от волнения пыльные пальцы совершенно почернели.

— Нет, Кен, если это назвать гербарием, то он совершенно особенный. Я бы сказала, это японский гербарий.

— Японский? Да что тут странного? Мой дед где только ни был. Знаешь, со временем в этом доме будет музей деда. А то может показаться, что мы не по-американски обходимся с собственностью — никто в доме не живет, но мы его не продаем, не сдаем в аренду. Но когда здесь откроем музей, то мы этот дом будем продавать каждый день и всем подряд. Улавливаешь? Мы заработаем на нем намного больше, чем если бы взяли и просто продали. Городок Вакавилл не самое дорогое местечко. Сама видишь.

— Ну ясно! — Зигни засмеялась. — Что ж, очень мудро и очень по-американски. То есть лучше сказать — по-американски мудро.

— Мы выставим все, что подчеркнет величие деда и нашей семьи заодно, сама понимаешь, — пояснил Кен.

Зигни молчала, не в силах отвести глаз от своей находки. Вот оно. Вот оно… Наконец-то. Это свершилось. Предчувствие и ожидание не обманули ее.

— Зи-иг! Почему ты молчишь? Не можешь отвести глаз от высушенных листьев? Или там какой-нибудь цветок, которым привораживают к себе парней северные красотки-ведьмочки?

Она молчала. Если бы Кен знал, что за гербарий она нашла! Да, фолиант, состоящий из двадцати книг, на самом деле полон листьев. Он так и называется — «Манъёсю», «Собрание мириад листьев».

— Давай-ка, детка, топай сюда. Еще минута-другая — и обед готов. Это королевский обед, милочка. Такой не способна приготовить ни одна женщина. Ммм… Отлично! — И Зигни услышала, как звякнула ложка — Кен снимал пробу. — Истинный шедевр. У нас, Стилвотеров, во всех делах так — за что ни возьмемся, во всем взбираемся на вершину успеха. Ты уже заметила? А? — Кен не умолкал ни на секунду, а пальцы его работали словно сами по себе, луща фасоль и выпуская на волю бобы, пестрые, как воробьиные яйца. — Никогда не поверю, что в этом альбоме не гербарий, там наверняка что-то, имеющее отношение к ботанике. Дед ничего постороннего не держал.

— Ты прав, — наконец выдохнула Зигни, вытирая со лба выступившую от волнения испарину. На чистой, не тронутой морщинками коже остался след грязной пятерни. — Ты прав, — повторила она, — это потрясающий гербарий. Совершенно необыкновенный. «Собрание мириад листьев». Я даже чувствую запах этого букета, он пахнет морем, солью, вулканическим пеплом…

— Да что уж в нем такого необыкновенного? А нет ли чего интересного для орнитологов? — Кен отошел от плиты. — Конечно, на это трудно рассчитывать, дед не коллекционировал перья. Но я ничуть не огорчен — одна-то птичка уже поймана в силки, разве нет? О, Зиг! Ну ты и чумазая! Настоящий шведский трубочист!

Он подхватил ее под мышки и поволок к зеркалу.

— Да, зрелище устрашающее! — Зигни засмеялась, а Кен достал носовой платок, поплевал на него и провел по лбу девушки.

— Фу! Ну ты и невоспитанный тип! Зачем было мазать меня слюнями?

— Не удивляйся, Зиг, у меня брат — даун.

— Не хочешь ли ты сказать, что научился у Ника? Сэра говорит, он хороший парень.

— Ну еще бы! Он же ее сын. Больное дитя — самое любимое. Разве у шведов не так?

Она пожала плечами.

— Наверное. У меня никогда не было знакомых больных детей. Слушай, Кен, неужели ты ревнуешь к Нику свою мать?

— Да что ты, что ты! Я вообще не способен на ревность. Это чувство не свойственно уверенному в себе мужчине, детка.

— Ну конечно, ты из тех, кого ни одна женщина не променяет на другого.

— Да, Зиг, я не сомневаюсь. Никто и никогда. — Его голос звучал торжественно. — Но меня не интересует кто-то. Меня интересуешь ты. Ты, Зиг…

Не давая ей опомниться, Кен быстро наклонился и накрыл губами ее губы. Зигни дернулась от неожиданности, пытаясь отстраниться, но крепкие руки Кена обхватили ее за плечи и прижали к мощной груди. Она почувствовала, как ее груди сплющились, а соски неожиданно вздыбились и словно маленькие колючки впились в грудь Кена. Он застонал и еще теснее прижал девушку к себе. Зигни ощутила силу его желания, оно билось о ее живот, затвердевшее как камень. Не сразу, но до нее дошло, что, будь Кен ниже ростом или она выше, то это желание билось бы именно там, где надо…

Зигни пыталась отогнать не свойственные ей мысли, но они сопротивлялись и не уходили. Напротив, ей вдруг отчетливо представилось, как это желание выглядит… Откуда ей, все еще хранящей девственность, знать это? Она скривила губы в улыбке в ответ на собственный дурацкий вопрос. Да кто же этого не знает! Шведские дети много чего изучают в школе, чтобы не было никаких неожиданностей даже для таких чрезмерно целомудренных девушек, как Зигни Рауд. Но целомудренных не по своей природе, а по жизненным обстоятельствам.

Губы Кена обожгли ее сладким огнем. Зигни открыла рот, тяжело выдыхая воздух, переполнивший грудь. Пламя накрыло ее собственный лед, и он начал таять… Так быстро, наверное, тает лед невинности, мелькнуло в голове Зигни.

Теперь ее язык пришел в движение, как и кровь, и все мышцы. Казалось, ничто и никогда уже не остановит ее, все силы, дремавшие в Зигни до сей минуты, высвободились. Она не ожидала от своего языка подобной прыти и смелости, он уверенно — и более того, умело — протиснулся в рот Кена и вступил в игривую схватку с его языком.

— О-о-о… — простонала Зигни, обмякнув и становясь гуттаперчевой. Как она хотела Кена!

В голове вдруг всплыли японские иероглифы, которые она успела заметить в книге.