Разоблачение - Кортни Милан Страница 10

— Nequam quidem sumus [1], — ответил брат.

Это была единственная фраза, произнесенная им за весь вечер. При этом вид у него оставался мечтательный. Он производил на Маргарет впечатление молодого ученого — чуть рассеянный, худой, бледный. Но она много времени проводила с братьями после их возвращения из Итона — по крайней мере, достаточно для того, чтобы понять одну невежливую фразу на латыни. Она не выдержала и хихикнула.

Марк перевел на нее взгляд светлых глаз и подмигнул, Она сразу пересмотрела свое мнение и дала ему определение «озорной школьник» вместо «болезненно серьезный ученый».

— Жаль, — сказал старший Тернер. — Не хватает звучности.

— Вы не знаете латынь? — удивилась Маргарет.

— Я никогда не ходил в школу. — Он чуть наклонился вперед. — У меня не было на это времени. В четырнадцать лет я уехал в Индию со ста пятьюдесятью фунтами в кармане в поисках счастья. Но Марк стал настоящим ученым. — Он посмотрел на брата, и по выражению его лица, по счастливой улыбке было видно, что это не пустое хвастовство. И не имеет значения, что тот сказал на латыни. — Знаете, он пишет книгу.

— Эш, — сказал Марк. В его голосе слышалось смущение от похвалы.

— Его эссе печатали в «Куотерли ревью»; вы не знали? Уже три.

— Эш.

— Сама королева цитировала его пару месяцев назад. Мне рассказали друзья.

— Эш. — Молодой человек опустил голову и закрыл лицо руками. — Не слушайте его. Ничего серьезного. Мишура. Язык хороший, но никаких оригинальных идей. Гордиться нечем. Кроме того, она даже не помнит моего имени.

— Запомнит. — Глаза старшего Тернера засветились. — Когда станешь братом герцога, королева будет знать и твое имя, и дату рождения, и даже количество зубов, что тебе вырвали в одиннадцать лет.

Он вскинул голову, словно давал обет.

Маргарет поняла, что именно так и будет.

Внезапно внутри нее все сжалось. Так вот какова была его цель — не замок отца, не его титул, даже не месть, о которой он говорил. Вот ради чего этот напор и беспощадность — ради брата.

И Марк, несмотря на ехидство, принимает это как должное. Он считает любовь брата чем-то само собой разумеющимся, позволяет себе высмеивать его на латыни, получая взамен одобрение. Мистер Тернер никогда не назовет брата пустым и бесполезным человеком. Из всего прочего эта преданность казалась ей наибольшей несправедливостью.

— Да, — сказал Эш, поймав ее взгляд. — Боюсь, даже лучше моей веселой беспощадности. Теперь вы знаете мою слабость — мои братья. Я мечтаю дать им все. Я хочу, чтобы весь мир узнал, какие они замечательные. Они умнее меня, лучше меня. И я сделаю все — сокрушу любого, украду что угодно, разрушу все, что потребуется, — чтобы исполнить любое их желание.

Это было сказано с такой страстью, что Маргарет опустила глаза. Она почувствовала себя маленькой завистливой девочкой.

Она никогда не испытывала ни к кому таких пылких чувств. Стол стал казаться еще меньше в интерьере большой залы, маленькое суденышко на бескрайней глади паркета. Со стен на нее взирают скучными взглядами ее предки.

Маргарет решительно выдохнула и повернулась к младшему Тернеру. Он выглядел сконфуженным признанием брата — но не удивленным. Словно тот просто растрепал ему волосы.

— Итак, мистер Марк Тернер. Какую же книгу вы пишете?

Он откинулся на спинку стула.

— Просто Марк. Будет большая путаница, если вы нас обоих будете называть «мистер Тернер».

Подобное можно счесть слишком вольным поведением, но, будучи служанкой, Маргарет не могла возражать. Она склонила голову в ожидании.

— Я пишу о целомудрии.

Она ждала, когда он рассмеется. Или, по крайней мере, хитро усмехнется, давая понять, что это очередная проказа озорного школьника.

Однако ничего подобного не произошло.

— О целомудрии? — осторожно переспросила она.

— Да, о целомудрии.

Он произнес это слово не так, как все ожидали услышать, — многозначительным благоговейным тоном. Оно было сказано с блеском в глазах, с воодушевлением, словно целомудрие — самое ценное в жизни. Маргарет была знакома со многими друзьями своих братьев. Такие взгляды не были распространенными в обществе молодых джентльменов. Совсем наоборот.

— Понимаете, — продолжал молодой человек, — в центре внимания всех трудов о целомудрии, написанных до настоящего времени, была скорее философская составляющая, и они не могли повлиять на моральный облик большой массы населения. Моя цель более практическая, и… — Он замолчал, ощутив, что собравшиеся не разделяют его увлеченность предметом. — Это чрезвычайно увлекательно.

— Не сомневаюсь.

Мистер Марк Тернер был ровесником Эдмунда, несколькими годами младше Ричарда. Маргарет и представить не могла, что ее братья — или кто-то из их друзей — станут авторами философской работы в защиту целомудрия.

Ее губы тронула улыбка, вызванная воспоминаниями.

— Целомудрие, — сказал старший Тернер, — не то, что я ждал бы от младшего брата.

За столом повисла тишина. Мужчины обменялись взглядами. Маргарет не смогла понять, что они могли означать.

— Не думаю, что это подходящая тема для разговора в обществе, где присутствуют и мужчины, и женщины, — вмешалась миссис Бенедикт.

Марк вздрогнул и отвел взгляд.

— Это правда. Тем более, моя работа нацелена на мужскую аудиторию. Если бы я писал для женщин, несомненно, использовал бы другие практические советы.

— О? — произнесла Маргарет.

— Не раззадоривайте его, — предупредил мистер Тернер. — Если у брата появился блеск в глазах, ничего хорошего из этого не выйдет.

Маргарет повернулась к Марку:

— Считайте, уже раззадорила.

За спиной раздался недовольный возглас мистера Тернера.

— Я задумывался о компедиуме. «Способы воздействия на мужчину с целью сохранить его добродетель».

— Что? — вмешался мистер Тернер. — Их существует несколько?

— Джентльмены, — взмолилась миссис Бенедикт, впрочем безрезультатно.

— Неужели, мисс Лоуэлл, леди могут интересовать подобные сборники? — Марк улыбнулся. — Эш рассказывал, у вас нет семьи. Означает ли это, что у вас не было братьев, которые научили бы вас защищать себя?

Когда ей исполнилось четырнадцать, Эдмунд отвел ее в сторону и посоветовал не раздвигать ноги и не открывать рот, тогда она сможет заполучить маркиза. На этом его советы и закончились. Маргарет покачала головой.

Выражение лица Марка стало сочувствующим.

— Тогда это сделаю я. — Он бросил на брата быстрый взгляд и опять улыбнулся — на этот раз озорно и хитро. — Я бы не возражал, выбери мой брат путь целомудрия. — Он взял вилку, решив отдать должное поданному блюду, словно в дальнейшем разговоре не было ровным счетом никакой необходимости.