В объятиях наследницы - Мэгги Робинсон Страница 10

– Вот почему вы не леди Луиза?

– Правильно. Мама влюбилась в папу, вот и все. Разумеется, у него было состояние, и ее деньги ему не были нужны. Поэтому мои американские дед и бабушка проявили снисходительность.

– Они еще живы?

Луиза покачала головой:

– Они умерли, когда мне было четырнадцать. Несчастный случай на воде, как и у моих родителей. Вода моим родственникам противопоказана. Я всерьез опасаюсь принимать ванну.

Боже правый. Представить себе обнаженную, мокрую Луизу Стрэттон, лежащую в фарфоровой ванне, – это просто невыносимо. Чарлз глубоко вздохнул:

– Итак, не драться, не курить и не флиртовать с кузиной Изобел. Я все верно понял?

– Это только начало. Когда мы приедем, нам придется быть начеку – Роузмонт можно сравнить с зыбучими песками.

– Что ж, он ведь стоит на побережье.

– О, капитан Купер! Полагаю, вы пошутили.

Действительно. Слабый солнечный луч пробил мрачные тучи в его душе. Как же он не оценил перемены к лучшему, которые наступили в его жизни? Пройдет месяц, и в его багаже окажется золотое яичко, которое он отдаст братьям, да еще безобидная авантюра с прехорошенькой леди, которую он сможет вспоминать, пока будет вечно гореть в аду.

Дорога петляла среди нарядных, точно конфетная коробка, деревенек и невысоких холмов. Луиза продолжала болтать. Чарлз начинал привыкать к ее нервической активности. У нее, кажется, обо всем имелось собственное мнение, которое она не стеснялась тут же выкладывать. У бедняги Максимилиана Норвича никогда не было ни минуты покоя.

Настоящий Максимилиан должен был быть искусным стратегом, чтобы утихомиривать говорливую супругу. Сидя в противоположном конце комнаты, бросать на нее пламенные взгляды. Заманивать в укромный уголок, чтобы целовать до потери памяти. Касаться пальцем интригующей родинки в уголке ее рта, которую розовый язычок имел обыкновение облизывать, когда Луиза о чем-то размышляла. Ловить властно указующую руку и прижиматься губами к ладони. Покусывать украшенную драгоценной сережкой мочку уха, вдыхая аромат фиалок, который источает ее длинная белоснежная шея.

– Капитан Купер… Максимилиан… вы слышали хоть слово из того, что я говорю?

– Разумеется. Мне кажется необычайно важным все, что вы говорите. – Это было очень легко. Занятия поинтересней у Чарлза все равно сейчас нет. Однако у него возникло неприятное ощущение, что он пропустил нечто важное.

– А теперь расскажите о вашей семье. О своей я поведала вам все.

В самом деле? Не мог же Чарлз признаться ей, что еще несколько миль назад перестал ее слушать.

– Особо и рассказывать не о чем.

– Будет вам! Не стесняйтесь. Пусть вы не воспитывались в замке, но это не значит, что я стану вас осуждать.

Чарлз не мог представить себе закутанную в горностаевую шубку Луизу Стрэттон на убогой кухне, которая служила их семье и гостиной, а иногда – и спальней.

– Мои родители уже умерли. Они оба работали на гончарной фабрике Александера. Сейчас там работают двое моих братьев и их жены.

– О-о. Гончарная фабрика?'

– Не думаю, что на ваш обеденный стол в Роузмонте ставят тарелки фабрики Александера. Джордж Александер производит незатейливые, практичные изделия, от заварочных чайников до ночных горшков. Для низших классов. Для таких людей, как я.

Он поймал быстрый, исполненный некоторого торжества взгляд сидящей напротив Кэтлин.

– Я… я думала, вы учились в Харроу, – с сомнением в голосе сказала Луиза.

– Так и было. Учебу оплатил Джордж – меня взяли прямо из-за конвейера и отправили в школу. – Том и Фред болезненно переживали возвышение Чарлза. Ах да! Вспомнил. Его нос!

– У меня есть племянники и племянницы, но с тех пор особой близости с семьей у меня не было. Приставьте мне пистолет к виску – и то, наверное, не вспомню, как их всех зовут. Слишком долго меня здесь не было.

– Понимаю.

– Надеюсь, что понимаете, мисс Стрэттон. Может статься, что я не совсем тот человек, который способен выполнить вашу работу. У меня с Максимилианом очень мало общего. Я просто обязан однажды совершить ложный шаг. Не слишком много замков и музеев довелось мне посетить.

Точнее, ни одного.

Ее язычок снова выглядывал в уголке рта. Чарлз ждал, что она велит ему выметаться из вагона на ближайшей же станции. Молчание затянулось. По правде говоря, это было самое долгое молчание за всю историю его краткого знакомства с Луизой, когда от ее болтовни у него не отваливались уши.

– Но ведь вы были офицером.

– Получил чин за заслуги. У меня полная грудь медалей – за эти самые заслуги.

Немного.

Луиза вздохнула:

– Что ж, уверена, вы постараетесь как следует. Все вокруг хвалят миссис Ивенсонг. Значит, она в вас уверена. Знаете, эта дама от вас просто в восторге. Должна признаться, я недоумевала, отчего вы согласились пойти на такое. Ведь я искала актера. Кого-нибудь с опытом. Вы не производите впечатления человека, который идеально подходит для моего сценария.

– Может быть, маленькая импровизация окажется весьма кстати? Я постараюсь вас не разочаровать.

– Тогда скрестим пальцы. – Луиза одарила его сияющей улыбкой. – Нам выходить через три станции. Надеюсь, Робертсон приедет нас встретить.

Книга Кэтлин шлепнулась на пол. Чарлз нагнулся, поднял ее и вручил хозяйке, мельком взглянув на зеленую с золотом обложку. «Прерванный роман». Боже, сохрани!

– Благодарю, мистер Норвич.

– Пустяки. Кто этот Робертсон?

– Наш шофер, хотя я сомневаюсь, что ему часто приходилось водить «Даймлер». Тетя Грейс ненавидит автомобили. Но теперь все изменится, потому что я вернулась домой.

Но Чарлз не доверял ее веселой улыбке.

– Чем вас так привлекают автомобили, Луиза?

– Право же, сама не знаю. Мне так нравится, когда ветер прямо в лицо!

– А еще насекомые и пыль, – добавила Кэтлин. – Пусть лучше Робертсон ведет, мисс Луиза. Я слышала, он подумывал о том, чтобы подать прошение об уходе. Ни одному мужчине не нравится чувствовать себя бесполезным.

– Ты слышала? Кэтлин, это тебе маленькая птичка на хвосте принесла? Что ж, вот и объяснение тем таинственным письмам, что приходили тебе из Роузмонта. Клянусь, ты получала больше корреспонденции, чем я, притом что тетя Грейс совала нос в мои дела при каждой оказии. – Повернувшись к Чарлзу, Луиза подмигнула.

Рыжеволосая горничная сунула книгу в саквояж и решительно щелкнула замочком в знак окончания разговора.

– Насколько мне известно, закон не запрещает писать письма.

– А если бы и запрещал, ты бы все равно их писала. Вы водите машину, капи… Максимилиан?