Цветок пустыни - Джейн Арбор Страница 10

– Твой отец. Он говорил со мной о тебе перед тем, как уехать в отпуск. А когда вернулся, еще до твоего приезда сюда, поведал о твоем увлечении. Он очень надеялся, что ты скоро забудешь Робина.

– Он… он не представлял это как… как нечто ужасное?

Лиз трудно было найти подходящие слова, она чувствовала, как щеки заливает горячая краска стыда.

– Дорогая моя, конечно же нет! – Дженайна энергично покачала головой. – Он был лишь встревожен, поскольку, по его мнению, твой выбор был не слишком удачен, и считал, что тебе лучше пережить небольшое горе сейчас, чем испытывать огромное сожаление позже.

– Что же, я рада, – ответила Лиз, благодарная Дженайне за то, что та поняла ее, – ведь я не сделала ничего такого, чего бы мне следовало стыдиться.

При дальнейших разговорах выяснилось, что Дженайна уверена, будто Лиз приехала сюда на постоянное жительство, и девушка решила, что ей следует сказать правду.

– Боюсь, я ввела Бет в заблуждение по этому поводу, – призналась она. – Доктор Йейт пообещал поговорить на эту тему с папой, как только тот будет достаточно здоров. На самом же деле в тот вечер, перед тем как случился приступ, папа сказал, что я должна буду вернуться в Лондон.

– О, боже правый, а я-то думала, что этот вопрос уже решен! Но не стоит огорчаться. – Дженайна заметно приободрилась. – Коль скоро Роджер намерен выступить в качестве твоего ходатая, можешь быть уверена, что он все уладит. Если на его пути встречаются препятствия, он демонстрирует такое упорство и терпение, каких я не видела больше ни у кого. Именно так он и вылечил Бет – он просто не допустил бы и мысли о поражении. Если Роджер считает, что ты должна остаться, ты почти наверняка останешься. А ты ведь этого хочешь, не так ли?

– Очень, особенно теперь, – кивнула Лиз.

Дженайна пристально посмотрела на нее.

– А такое желание было у тебя не всегда? – спросила она.

– Оно появилось только тогда, когда я поняла, что папа нуждается во мне и хочет, чтобы я осталась, с каким бы упорством он ни говорил свое «нет». Мне вообще не хотелось сюда ехать, я и теперь ужасаюсь местной жаре и мрачному жилищу отца. У меня такое ощущение, будто кто-то вот-вот выстрелит в меня из-за стены или выльет расплавленный свинец, как это бывало при осаде средневековых крепостей. И никаких занавесок на окнах, а ставни покрыты шелушащейся темно-серой краской, которая в Англии используется только в качестве грунтовки!

– Бедная Лиз! – рассмеялась Дженайна. – Ты еще не знаешь, что такое песчаная буря, иначе была бы благодарна за то, что стены толстые, а окна и двери глубоко утоплены в них! Что же касается сходства с крепостью – это вековая традиция в архитектуре оазисов, и французской администрации нравится, когда и новые здания строят в том же стиле. Занавески? Пойми: они не выдержат здешнего солнца и ветров в течение долгого времени. Однако мне нравится, когда они есть на окнах, и я не вижу причин, почему бы тебе отказываться от них. Я помогу тебе подобрать ткань. И на твоем месте я бы еще разбила на плоской крыше вашего дома небольшой садик. Зонты от солнца, кое-какая садовая мебель и олеандры или розовый лавр в нарядных кадках, расставленные там и тут. Господи, да Бет с удовольствием спланирует его для тебя. И тогда уже ты сама сможешь стрелять или лить кипящее масло с крепостных стен. Но, конечно, только в своих врагов. Друзей ты будешь встречать дождем из цветочных лепестков!

– Звучит восхитительно, – вздохнула Лиз. – Но все будет зависеть от того, останусь я тут или нет, и от того, согласятся ли супруги Симон на такую реконструкцию дома.

– О, здесь люди охотно идут навстречу друг другу, месье Симон и не подумает возражать. Что же касается всего остального, я не сомневаюсь, что Роджер сможет убедить твоего отца.

Однако у Лиз такой уверенности не было. Отец высказался по этому поводу очень недвусмысленно. Однако в один прекрасный день, когда он уже шел на поправку, но после третьего приступа малярии, предсказанного Роджером Йейтом, был все еще слаб, Лиз попала не к нему в палату, а в кабинет Роджера.

Приведшая ее сюда больничная привратница, женщина с тихим, ласковым голосом, сказала, что доктор скоро придет. Сейчас он ведет осмотр пациентов клиники, но просил передать, что хотел бы видеть «мадемуазель Шэпар» до того, как она пойдет в палату отца. Не согласится ли мадемуазель подождать?

Мадемуазель согласилась – с радостью, хотя и не без опасений по поводу того, что доктор Йейт хочет сообщить ей. Оставшись одна в комнате, Лиз оглядела интерьер, характерный для кабинета врача, – высокий канцелярский шкаф, стенной шкаф со стеклянными дверцами, за которыми была видна аккуратная стопка выстиранных и отглаженных халатов, свисающий со спинки стула стетоскоп и письменный стол, заваленный кипами бумаг, блокнотами и папками.

Здесь не было ни одной вещи, которая указывала бы на принадлежность Роджеру Йейту. Впрочем, ничего удивительного – ведь его служебная квартира располагалась в другой части больницы. Внимание Лиз привлек необычный предмет. Она даже наклонила стул и подалась вперед, чтобы рассмотреть его получше.

Это был кусок песчаника красного цвета, использовавшийся вместо пресс-папье, размером с кулак Лиз. Вся его поверхность представляла собой бесчисленное множество чешуек, пересекавшихся под самыми разнообразными углами, хрупкими на вид и посылавшими во все стороны снопики света. Камень зачаровывал. Что за искусный мастер создал столь причудливые пересечения граней? Только Лиз поднесла палец, чтобы погладить диковинную вещицу, как отворилась дверь и в кабинет вошел Роджер Йейт.

Задние ножки стула, на котором сидела Лиз, с грохотом опустились на пол, а сама она откинулась на его спинку.

Поприветствовав девушку, Йейт подошел к столу и непринужденно спросил:

– Значит, вы заметили мою rose de sable? Ну и как она вам?

– Rose de sable? Песчаная роза, – вслух перевела Лиз французское выражение. – Да, мне хотелось рассмотреть ее поближе. Раньше я никогда не видела ничего подобного. А что это такое?

– Это наша главная достопримечательность, встречающаяся только в Сахаре. Песок плавится в естественных условиях, затем остывает под воздействием ветра и дождя, а лучи солнца разрушают поверхность, образуя острые чешуйки и кристаллы. Роза пустыни… Да, Сахара губит все живое, не многие растения выживают в таком пекле, но у пустыни есть все же собственный песчаный цветок – вот он.

Говоря это, Роджер взял удивительный кусок песчаника в свои сильные и ловкие руки. Но когда он протянул его Лиз, та отпрянула.

– Он выглядит таким непрочным…

Йейт кивнул:

– Он так же непрочен, как стекло, и хрупок, как человеческие взаимоотношения. В любом случае он уже слишком долго был у меня. Так что берите его, ну же!

И роза пустыни оказалась у Лиз в ладонях.

«Он так осторожно обращается с «цветком», – подумала девушка. – Сразу видно, как ему нравится этот камень. Со мной мистер Йейт резок и даже груб – полагаю, для моей же собственной пользы, – но оказывается, он может быть и нежным…»