Упавшая с небес - Тереза Лири Страница 10

Думать о том, почему он так цепляется за Анну, Мак не хотел. Еще не время.

Мак пристроил сковородку на раскаленных камнях у костра и поинтересовался:

— Анна, ты пожаришь яичницу?

— Постараюсь, — согласилась она и присела у сковородки. — Все яйца пожарить?

— Жарь все, аппетит у меня проснулся еще на горе, — махнул рукой Мак.

— А ты чем займешься? — насторожилась Анна.

— Почищу рыбу и засолю форель на ужин. И на завтра останется, рыбина большая.

Мак ушел на берег чистить рыбу, а Анна принялась методично разбивать перепелиные яйца, пока не получилась целая сковородка. Сытный завтрак выйдет. Мак вернулся с рыбой, уже разделанной на куски.

— О, завтрак уже готов, тогда оставлю засолку на потом, я здорово проголодался.

— Кушать подано! — Анна переставила сковородку на большой камень, служивший столом, и улыбнулась Маку.

— Две минуты, кофе сварю. — Он поставил на стол две кружки и засыпал в джезву, где уже закипела вода, кофе.

— О! Настоящий кофе! — Анна завороженно смотрела, как ароматный напиток переливается в кружки, и просто не могла представить, что ей еще нужно для полного счастья. Память? Но зачем? Вряд ли она вспомнит что-то важное, ведь ее муж здесь, она счастлива — что может быть важней в жизни?

— Кофе, яйца, крекеры — истинно английский завтрак, — прокомментировал Мак.

— Бекона не хватает, — заметила Анна. — Ну и не надо. Еды мы, как я понимаю, заготовили достаточно. Чем будем заниматься весь оставшийся день?

— Есть несколько идей, — мечтательно улыбнулся Мак.

— Ого! — покачала она головой. — Весь день?

— С перерывами на обед и ужин, — смилостивился он.

— И купание, — внесла предложение Анна.

— Согласен, — кивнул Мак. — Рад, что основная часть плана не вызвала возражений.

— Какие могут быть возражения? Кажется, у нас медовый месяц! — Анна замерла, не донеся ложку до рта. — И времени осталось так мало!

— Да. Мало. — Мак помолчал и продолжил: — Мне хотелось бы жить вот так, только вдвоем, всю оставшуюся жизнь.

— О, как романтично! Но зимой в палатке неуютно, — поежилась Анна. — А вот в теплом доме, у камина… Кажется, я не ошиблась, выйдя за тебя замуж.

Он ничего не ответил.

— Быстрая засолка красной рыбы — дело простое, но требующее сноровки, — вещал Мак, ловко управляясь с острым ножом. — Снимаем с рыбки шкуру, отделяем филе от костей хребта… — Он помахал в воздухе практически целым скелетом форели и бросил его в костер. — Обваливаем рыбку в соли и специях, помещаем в кастрюлю — или в нашем случае в котелок — и поливаем кисленьким. Лимончиком, например, но мы обойдемся щавелем. Готово? — спросил он у Анны.

Она занималась тем, что, подобно неандертальской женщине, растирала на камне щавель в кашицу.

— Готово, — доложила Анна, рассматривая дело рук своих.

— Отлично, — похвалил ее Мак, забирая щавель и поливая им куски форели. — Теперь найдем подходящий камень и придавим рыбу прессом. Вот. К вечеру будет готово — нежнейшая слабосоленая форель. С картошкой и зеленью выйдет просто пир.

— О! — Анна мечтательно прищурилась. — Уже сейчас захотелось, чтобы наступил вечер.

— До вечера еще будет обед. Запеченная с травами щука, — напомнил Мак.

— Ох! За три дня мне станет впору твоя одежда! — притворно расстроилась Анна.

— Маловероятно, — покачал головой Мак. — Добыча всех этих чудесных блюд отнимает массу энергии. А еще…

— Да, я тоже знаю еще один отличный способ сжигания калорий, — прошептала ему на ухо Анна. — Просто отличный.

Мак многое знал об этом способе. На этот раз он не торопился — зачем? Хотя оставалось всего три дня, ему вдруг показалось, что впереди у них целая вечность. Это была всего лишь иллюзия, которая становилась ярче и соблазнительней от поцелуев и прикосновений Анны. Мак заставил себя не думать об этом и просто наслаждаться близостью прекрасной женщины. Вдыхать запах ее волос, целовать теплую кожу, проводить руками по восхитительному стройному телу — много-много раз. Она была открыта ему — вся.

Он почувствовал себя погруженным в океан — как во сне, когда кидаешься в едва ощутимую теплую и ласковую влагу, она подхватывает тебя, и ты словно паришь в ней, не ощущая ничего, кроме неведомого доселе блаженства. Ему было спокойно, и это был высший покой абсолютной защищенности, полного доверия, невозможности мысли о предательстве, хотя он и был настоящим предателем.

…Она чувствовала себя женщиной, с улыбкой отдающей всю себя возлюбленному. И в этом было нечто почти материнское: никакого порока, лишь мудрая нежность, потому что женщина всегда мать мужчине.

…Он чувствовал себя мужчиной, не знающим ни ложной гордыни, ни самолюбивого стыда. Мужчиной, который повержен любовью и принимает ее в объятия с пылкой страстью добровольно побежденного.

Потом его ослепила вспышка. Мак услышал собственный крик и сдавленный стон Анны. Они вернулись из своего забытья. Он ощущал ее дыхание, Анна была всюду, она окружала его, бесконечно горячая, влажная, дающая саму жизнь… И он слился с ней, не думая больше ни о чем — волна захлестнула его, а он не сопротивлялся ей…

…У Анны на глазах выступили слезы. Они снова были — каждый сам по себе, всего лишь два сплетенных тела, уставших от сладких судорог. «Так мало, — подумала она, — мы были вместе так мало, такой ослепительно краткий миг. И вот теперь, когда я чувствую его всего с такой остротой: бешено бьющееся сердце, сильные руки вокруг меня, вспотевшие ладони, пальцы наверняка впечатаются в кожу алыми следами, солоноватый вкус его языка, вздрагивающие жаркие губы, которые медленно размыкаются с моими, — мы уже непоправимо врозь».

— Анна… — шепчет Мак и гладит ее волосы. Она шепчет в ответ нечто бессвязное и затихает под его успокаивающими ласками.