Люби меня всю ночь - Нэн Райан Страница 10

Хелен облегченно вздохнула, повернув верного Дьюка на обсаженную деревьями аллею, которая вела к ее прибрежным владениям. В прохладной тени вековых дубов ей впервые за все утро стало тепло. Гораздо теплее, чем когда она ехала по Мэйн-стрит под яркими лучами майского солнца.

Плечи Хелен поникли, и она обмякла на сиденье. Все утро она старалась держаться прямо, изображая полнейшее безразличие, и теперь наконец смогла расслабиться. Никогда в жизни она так не радовалась возвращению на ферму. И не могла дождаться, когда окажется под надежной защитой родного дома.

Желая лишь одного – никогда больше не покидать свое убежище на берегу залива, Хелен предвкушала тихий мирный вечер на веранде. Сидя в своем любимом кресле-качалке, она снова обретет душевный покой.

Как в детстве, она будет любоваться яркими огнями города по ту сторону залива. И наблюдать за пароходами, отплывающими из Мобила в Новый Орлеан и другие города, расположенные на побережье.

Хелен выехала из-под сени деревьев, решив, что ей незачем возвращаться в Спэниш-Форт по крайней мере две недели. К тому времени Эм наверняка вернется из Нового Орлеана. И, как всегда, примет ее сторону.

Эмма Луиза Элликот была не просто подружкой, а преданным, самоотверженным другом – Хелен верила ей, как самой себе. Элликоты занимали высокое положение в общественной иерархии Юга. Мать Эммы происходила из семейства Бэнкхедов, а в жилах Элликотов текла голубая кровь, унаследованная от предков, принадлежавших к королевским фамилиям Англии и Франции.

Эм не даст и ломаного гроша за городские сплетни. Не станет подвергать сомнению решение Хелен нанять янки. Поймет, что это было абсолютно необходимо.

Хелен свернула на одноколейную дорогу, которая вела к хозяйственным постройкам. Остановив Дьюка перед огороженным загоном, нахмурилась при виде Нортвея, вынырнувшего из амбара на послеполуденное солнце.

Вид янки всегда тревожил ее, а сегодня больше, чем обычно. Это по его милости она пережила унижение и восстановила против себя друзей и соседей. Глядя на него сейчас, Хелен испытывала острую неприязнь, граничащую с ненавистью.

Вы только посмотрите на него! Расхаживает по ее ферме, словно это его собственность. Неудивительно, что люди в городе чувствуют себя оскорбленными.

Курт направился к Хелен, натягивая на ходу рубаху. Он сунул руки в рукава, но не удосужился застегнуть пуговицы, словно выставив напоказ свою голую грудь. Хелен не могла не заметить густой поросли черных волос, покрывавших выпуклые мышцы и сбегавших узкой полоской вниз, к животу.

Не дожидаясь, пока он подойдет ближе, Хелен отбросила вожжи, повернулась и поставила ногу на ступеньку повозки, намереваясь спуститься на землю без его помощи. Но она недооценила янки.

– Позвольте, – сказал он, возникнув у нее за спиной.

– Нет, благодарю вас. Я и сама… – Хелен запнулась, почувствовав сильные руки у себя на талии.

– …справлюсь, – договорил он и поставил ее на землю.

Хелен обдало исходившим от него жаром и запахом нагретой солнцем плоти. Ощущение было таким острым, что она чуть было не потребовала, чтобы он отошел от нее. Но не успела. Курт отступил на шаг. Хелен стремительно повернулась, испытывая смятение и досаду.

– Капитан Нортвей, – холодно спросила она, – вы закончили пахать южное поле?

– Да, мэм, – отозвался он. – Закончил.

Она кивнула.

– Полагаю, вы еще не пропололи виноградник, так что…

– Прополол. Сразу же после ленча.

– А те кукурузные початки…

– Готово. Полный бушель.

Брови Хелен приподнялись.

– Скот, надеюсь, накормлен?

– Каждое живое существо на ферме, кроме старого Дьюка. – Курт по-мальчишески усмехнулся и добавил: – Не считая вас, меня и Чарли.

Раздосадованная такой исключительной расторопностью, Хелен резко бросила:

– В таком случае вы могли бы приступить к починке изгороди…

– Неужели все так плохо? – перебил ее Курт.

– Что? – Она с вызовом посмотрела на него. – Что плохо?

– Ваша поездка в Спэниш-Форт.

– Моя поездка? Не понимаю, о чем это вы.

– Понимаете.

– Не понимаю! Я прекрасно провела утро.

Курт покачал головой и уперся ладонью в бок, скользнув кончиками пальцев за приспущенный пояс синих брюк.

– Вам незачем притворяться передо мной, миссис Кортни.

Осознав, что ее глаза проследили за этим ленивым жестом, Хелен вскинула голову и сверкнула глазами.

– Вы совершенно правы, капитан! Мне незачем притворяться.

– Тогда перестаньте, – мягко произнес он. – Насколько я понимаю, вас обидели в городе. Из-за меня. Это написано у вас на лице. Мне очень жаль.

Хелен открыла рот, собираясь все отрицать, но ничего не сказала. Ей вдруг стало невмоготу находиться рядом с ним. В раздражении она попыталась оттолкнуть капитана, упершись ладонями в его поросшую волосами грудь, но его пальцы сомкнулись вокруг ее запястий.

Они неподвижно застыли, скрестив настороженные взгляды. Руки Хелен оставались прижатыми к его груди. Ощущение от прикосновения к жестким волоскам, пружинившим под ее пальцами, и гладкой нагретой коже под ними было странным и пугающим.

Для Курта ничуть не менее странным и пугающим было чувствовать на своей голой груди женские руки. Его грудь невольно приподнялась навстречу теплым ладоням, накрывавшим его плоские соски, мускулы живота напряглись.

Каждый из них ждал, когда другой сделает первое движение.

Очарование момента было нарушено басовитым голосом Джолли Граббса, который приветствовал их.

Курт и Хелен отпрянули друг от друга, застигнутые врасплох.

С лицом, раскрасневшимся от досады и смущения, Хелен откликнулась:

– Привет, Джолли. Как поживаешь?

– Помаленьку, – громогласно отозвался тот, обмахиваясь на ходу потрепанной соломенной шляпой.

Хелен улыбнулась старику, затем повернулась к Курту и отрывисто бросила:

– Позаботьтесь о Дьюке и уберите фургон! – Она стремительно двинулась прочь и на ходу прошипела через плечо: – Ради Бога, капитан, застегните рубашку!

Джолли Граббс выждал пять дней, со вторника по субботу, прежде чем нанести визит на ферму Берков. Он полагал, что этого достаточно, чтобы капитан-янки и его сын освоились на новом месте, а Хелен привыкла к их присутствию.

Однако, прибыв на место, он обнаружил трех человек, заметно тяготившихся обществом друг друга. Хелен было просто не узнать. Всегда живая, полная задора, приветливая и дружелюбная, она казалась встревоженной и смущенной, чуть ли не скованной. И прилагала массу усилий, чтобы избегать взгляда янки.