Жена в награду - Сара Брофи Страница 10

Пробежался рукой по столу, стараясь вызвать в себе жар обладания, удовлетворение от того, что принес ему утренний обмен обетами, но нашел только пустоту, которая поселилась в сердце, кажется, навечно.

Пустота возникла, когда Имоджин холодно отказалась от его поддержки, а потом пустота разрослась и вытеснила все остальное.

Он старался преодолеть, старался не признавать внезапную пустоту своей победы. Он созвал всех слуг и выдал им новые указания, распорядился насчет свадебного пира, приказал расчистить конюшни для лошадей, которые прибудут с границ Уэльса.

По его приказу все было исполнено.

Даже сейчас до него доносились соблазнительные ароматы из зала, где готовился пир. Из его собственного зала, но долгожданное понятие оказалось мертворожденным: Роберт не мог стереть из памяти холодное лицо Имоджин, тот момент, когда она дала понять, что он здесь лишний. Он был не готов к отказу, особенно после того поцелуя, увы, слишком краткого.

От воспоминаний Роберта бросило в жар. Она была в его руках, под его губами разгорелись ее невинные губы – вселенная покачнулась! Он забыл о сделке, забыл свое имя, забыл все, кроме кусочка этого мира, который держал в руках.

А потом она отвернулась от него, отвергла.

Картина безостановочно крутилась в мозгу, Роберт не мог ее отогнать, хотя понимал, что носится с ней, как голодный пес с костью.

– Милорд, – тихо сказала Мэри в полуоткрытую дверь.

Она явно чувствовала себя неловко и не решалась войти в логово льва. Роберт залился краской, его поймали на том, что он пялился в пыльный стол. Он поскорее сел и затаил дыхание, кресло угрожающе заскрипело. Не хватало еще рухнуть на пол перед этой величественной домохозяйкой! Но повезло, кресло выдержало.

– Что вам надо, Мэри? – прорычал он.

– Я просто подумала, вам будет интересно узнать, что миледи прилегла отдохнуть перед праздником.

Роберт удивленно поднял брови. Неужели Мэри искренне считает, что ему нужна такая бесполезная информация? Под его пристальным взглядом Мэри покраснела. Смущение придавало ей более человечный вид.

– Есть что-то более важное, или у вас временное помешательство? – буркнул Роберт.

Мэри как будто ждала этого приглашения. Она вошла и плотно закрыла за собой дверь.

– Я просто хотела узнать, не слишком ли обидела вас миледи.

Роберте деланным пренебрежением пожал плечами.

– Не больше, чем намеревалась.

Мэри покачала головой и нахмурилась.

– Она не хотела вас обижать, милорд. Разве вы не видите, что это не действие, а противодействие? Она вообще не думала о вас. – Мэри говорила умоляюще и пылко.

Роберт слегка улыбнулся:

– Это я понял. Ее неприличный порыв уйти из зала был ясным указанием на полное отсутствие интереса к мужу.

– Нет! Все не так. Вы не понимаете. Это не рациональный поступок. Она слишком боялась, чтобы вести себя разумно.

– Боялась! Чего ей бояться? – с горечью выпалил Роберт. – Чтобы тебя боялись, надо хоть что-то совершить, а у меня не было на это времени. – Со злым блеском в глазах он добавил: – Пока что.

Мэри улыбнулась, ничуть не смущенная его наигранной свирепостью, и Роберт моментально взял себя в руки.

– Она не вас боится, милорд, по крайней мере пока. Ее страхи возникли задолго до того, как ей стали угрожать этой женитьбой.

– Угрожать?! Это не…

Взмахом руки Мэри остановила его наскок.

– Дело не в вас, пока не в вас. Это Роджер, он ей угрожает.

Ее слова остудили злость Роберта.

Он холодно спросил:

– Она боится своего брата?

– Да, – ровным голосом сказала Мэри. – Не могу сказать, что знаю обо всем, что происходит между ними, но он терроризирует леди Имоджин. Раз в три месяца брат навещает ее, и на это время выгоняет из дома всех. После того как он уезжает, мы возвращаемся и обнаруживаем дорогие одежды и модные безделушки, а леди Имоджин ведет себя так, словно она смертельно ранена, хотя крови не видно.

– Зачем он приезжает? – спокойно спросил Роберт, но в глазах полыхнул гнев.

– Никто с уверенностью не знает. На ней не бывает заметно серьезных побоев, разве что пара синяков, но правда состоит в том, что взаперти они исполняют какой-то… зловещий танец. – Мэри помолчала, подыскивая слово. – Нет, не танец, леди Имоджин называет это игрой. Она считает, что у них идет какая-то игра, и я вижу, что миледи не надеется победить.

Роберт посмотрел на свои руки – костяшки пальцев побелели, упираясь в стол. Он осторожно разжал кулаки.

– Это больше не имеет значения, – с притворным спокойствием сказал он. – Теперь ее защищаю я, и я не позволю, чтобы в этой… игре с ней что-то случилось.

– Видите ли, Имоджин думает, что коли уж вас прислал Роджер, то вы часть его игры. Она боится, что вы последний, победный гамбит Роджера. Вот почему она вас боится.

– Она разговаривает с вами о таких вещах?

Мэри помедлила.

– Мы разговаривали до вашего приезда, с тех пор – нет. Сейчас она изо всех сил держится, чтобы не потерпеть крах, и ни с кем не станет делиться своими страхами. Она мысленно изолировала себя, и меня это пугает.

Роберт смотрел прямо перед собой и ничего не видел. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоить ярость, внезапно вспыхнувшую в груди. Такой ярости у него никогда не было; он не мог ее объяснить. Более того, он не мог позволить ярости править поступками. Он должен быть спокоен, чтобы выработать стратегию, чтобы сокрушить человека, внезапно ставшего врагом. Роберт попытался вспомнить о нем все, что можно; несмотря на злость, он понимал, что это жизненно важно – знать своего врага.

Его знания были более чем скудными.

При дворе Роджер был одним из своры, окружавшей короля. Свора была отвратительная, жадная до всех пороков, которые можно купить за деньги, но об особой извращенности Роджера можно было только догадываться.

Роберт прищурился. Немного, но достаточно, чтобы питать этим его ярость. Роджер Коулбрук. Человек, который посмел использовать Роберта в своей личной войне, вызывал у него ненависть. Роберт ни на миг не усомнился, что это именно война, хотя Имоджин называет ее игрой. Роберт считал войной то, что приводит к жертвам.

Он свирепо улыбнулся, подумав о первой ошибке Роджера. Любимец короля жестоко ошибается, если надеется использовать Роберта для сокрушения Имоджин. Роберт не такой человек, которым может пользоваться всякий придворный негодяй, и он не выступит против своих.

Вот она, та истина, что просияла даже сквозь дурман ярости: Имоджин – его, душой и телом.

– Вы дали мне много пищи для размышлений, – медленно сказал Роберт. – Спасибо за доверие. Я его не обману.