В моих безумных фантазиях - Джулиана Маклейн Страница 10

У нее никогда не было настоящего дебюта или волшебного первого сезона в лондонском свете, как у других девушек ее возраста, и она не приняла ни единого приглашения где-нибудь за пределами имения отца. Несколько сельских ярмарок и танцев под присмотром престарелой соседки было самое памятное, что ей удалось испытать.

Оглядываясь на все это сейчас, Ребекка задумалась над тем, не принимала ли она так долго ту жизнь оттого, что жила в мире грез и испытывала страсть, изучая дневник загадочной Лидии. Может быть, она могла бы решительнее сражаться за свою независимость, если бы все обстояло иначе, если бы она никогда не нашла тот дневник, который оживлял ее мечты — мечты о некоем джентльмене, который оставил Англию ради Америки три года назад. Возможно, именно его отсутствие позволяло Ребекке находить удовольствие в ее маленьком мирке, потому что она знала, что он непременно вернется, и терпеливо ждала той всепоглощающей страсти, о которой читала и грезила. Такой же страсти, которую она сама испытала однажды на безлюдной сельской дороге неподалеку от гостиницы.

Что ж, по крайней мере, ожидание закончилось, подумала девушка, пытаясь снова обрести оптимизм, пока сидела перед зеркалом и наблюдала, как тетушка укладывала ее вьющиеся огненно-рыжие волосы в пучок на макушке, а затем вытащила один локон, и он свободно заструился по спине. Лорд Готорн вернулся домой, она это знала. Он прибыл на торжества по случаю пятидесятилетия матери и как раз вовремя, чтобы снова подарить Ребекке надежду. Она, с тетушкой в роли дуэньи, будет присутствовать на том балу, потому что лорд Готорн был нужен ей. Срочно и безотлагательно.

— Как вы думаете, он вспомнит меня? — спросила она, героически пытаясь выглядеть спокойной и безразличной, глядя на отражение тетушки в зеркале.

Ребекка собиралась на бал в костюме Елены Троянской, который она выбрала с одной целью — привлечь внимание маркиза. В конце концов, красота Елены соблазнила многих античных героев…

— Право, не знаю, душенька, — ответила тетя, потуже закалывая костюм Ребекки вокруг плеча, — Он так долго отсутствовал.

Ребекка облизнула губы и кивнула, пытаясь не выказать своего разочарования.

Тетя улыбнулась ей в зеркале:

— А впрочем, о чем это я говорю? За последние четыре года вряд ли ему приходилось выручать прекрасных рыжеволосых девушек из неуправляемых карет, чьи кучера в пьяном виде сваливались со своего места. Такое не забывается.

Ребекка попыталась улыбнуться:

— Вы правы, тетя Грейс. Может быть, он и помнит ту ночь, но мне интересно, вспомнит ли он меня и, что еще важнее, отнесется ли ко мне по-другому теперь, когда я стала старше? Тогда мне было только семнадцать. Теперь же — почти двадцать один. — Точнее, до двадцати одного года оставалось прожить шесть дней. Шесть дней до ее совершеннолетия. — Возможно, он доставил нас сюда, в гостиницу, и тут же забыл. Ведь он не пригласил нас ни на один прием.

Но по крайней мере теперь она поняла, почему ей не разрешалось посещать никакие светские собрания. Именно поэтому Ребекка и ее тетушка находились здесь, в гостинице «Пембрук-инн», зарегистрировавшись под чужими именами. Вот отчего она убежала из дома ночью, словно преступница.

Одна мысль об этом наполняла ее жгучим стыдом за то, что она предала отца, и она искренне боялась за свое будущее. Ребекка все еще помнила нетерпеливую дрожь в его голосе три дня назад. «Ты не откажешь ему, Ребекка. Он не потерпит этого, так же как и я».

Девушка повернулась к тетушке:

— Благодарю вас, тетя Грейс, за помощь. Не знаю, что бы я делала, если бы не ваша решимость пойти на этот риск. Это так важно для меня.

Тетушка нежно погладила ее по щеке.

— Как я могла отказаться? Твоя мать была моей любимой сестрой, и, когда она была жива, мы все делали друг для друга. Я не могу допустить, чтобы тебя выдали замуж за нелюбимого человека. Ты решила, какие наденешь сережки? — Тете Грейс явно хотелось поскорее сменить тему разговора, да и время праздника неумолимо приближалось. Тетя держала перед Ребеккой две пары сережек.

Девушка быстро оглядела их.

— Мне нравятся вот эти, — сказала она. — Они подчеркнут цвет моих глаз… Если, конечно, он разглядит их за этой маской. О, как бы мне хотелось, чтобы это был обычный бал, а не маскарад. Он даже не сможет увидеть мое лицо.

— Я не согласна с тобой, дорогая, — возразила тетя Грейс. — Нет ничего притягательнее для мужчины, чем женщина-загадка. Когда мы появимся на балу, помни все, что я говорила тебе по дороге сюда. Если ты хочешь привлечь своего маркиза, то должна быть уверенной и неуловимой. Тебе не нужно выставляться жалким щенком с виляющим хвостиком или девушкой, которая что-то хочет от него. Как наследник герцогского титула, он, несомненно, каждый день встречает таких женщин. Ты должна раздразнить его и приманить к себе. Превратись в загадку, которую он никак не может разгадать, и в конце ночи ты будешь той, которую он запомнит. Той, кого он захочет увидеть снова. Тогда ты, моя дорогая, освободишься от мистера Раштона, так как сама увлечешь сына герцога.

Вздохнув, Ребекка кивнула, хотя вовсе не положение Девона в обществе привело ее сюда после того, как она бежала из дома и от тюрьмы, которую сулило ей будущее. Именно тот джентльмен владел ее думами все тоскливые четыре года. Это были воспоминания о его прикосновениях, сильных, умелых руках на ее теле в ту пустынную и опасную ночь, когда она встретила кого-то, кто олицетворял собой все, чем должен быть мужчина, — доверие, честь, героизм.

Каждой клеточкой своего тела она стремилась вновь увидеть его. Ей хотелось выйти замуж именно за него, а не за мистера Раштона. Ей хотелось испытывать страсть к своему мужу, такую страсть, о которой Лидия писала в своем дневнике.

Возможно, если судьба будет благосклонна к ней, она познает эту страсть уже сегодня ночью и, может быть, даже обеспечит свое счастливое будущее. Она очень надеялась на это, потому что выйти замуж по желанию отца за человека, которого она не любила, было все равно что перестать дышать.

Девон вышел из двери дворца на холодный, жесткий дождь и поднял над головой зонт. Он пересек выложенную плиткой: террасу и взглянул на то, что некогда было итальянским садом, но увидел только грязные развалины..

Его отец полностью разрушил сад. Он выкопал кустарники и живую изгородь, все луковичные растения, оставив глубокие ямы и горы земли, разбросанные там и тут. Сохранился только большой фонтан в центре и прекрасная статуя Венеры, одинокая и забытая на опустошенном пустыре. Ничего удивительного в том, что мать так добивалась возвращения сына.

Собрав потуже воротник пальто в кулак вокруг шеи и отметив, что видит свое дыхание в промозглом холодном воздухе, Девон еще крепче сжал ручку зонта и взглянул на самую высокую точку своих владений. Там он увидел отца с лопатой в руках, выкапывающего еще одну яму.

Девон спустился с каменной террасы и направился вверх по покрытой гравием дорожке, поглаживая колено, чтобы унять боль. Когда наконец он добрался до отца, то несколько мгновений тихо стоял, наблюдая за ним. Герцог вогнал лопату в твердую землю и небрежно бросил влажную почву за спину. С полей его шляпы стекала вода, пальто промокло насквозь. Казалось, он не замечал этого. Все его внимание было поглощено ямой. Девон откашлялся.