Рожденный для любви - Виктория Лайт Страница 10

О будущем Эшли старалась не думать. Далека она была и от мысли попытаться завоевать сердце Джека. Сейчас ей было достаточно быть рядом с ним, ухаживать за ним и знать, что у него все в порядке…

Я стану ему доброй сестрой, другом, с вдохновенной легкостью обещала она себе.

Но выполнить это обещание оказалось гораздо труднее. Джеку становилось лучше с каждым днем, и, хотя он не позволял себе ничего лишнего, его глаза ясно говорили о том, что его отношение к Эшли братским не назовешь. Он не анализировал свое состояние и не думал о том, что влюбился во второй раз. Слишком свежи были раны после первого разочарования. Но присутствие Эшли наполняло его небывалой энергией, рядом с ней он чувствовал себя совершенно здоровым и сильным. Когда она уходила, у Джека резко портилось настроение. Все вокруг тускнело и теряло значение. Джеку казалось, что Эшли всегда забирает с собой частичку солнечного света, без которой неизбежно блекнут все краски…

Зато с появлением Эшли все преображалось. Ее ласковая улыбка могла осветить самый мрачный день, разогнать тучи, заставить цветы распуститься. Джек не уставал любоваться прекрасной девушкой, ее аккуратными, проворными движениями, густыми черными волосами, заплетенными в косу, смуглой кожей с теплым золотистым оттенком. Он искренне восхищался ее красотой, как восхищался бы чудесной картиной или скульптурой. Эшли казалась ему прекраснейшим произведением искусства, которое сотворил самый великий мастер на земле — Природа.

Это было совершенно платоническое чувство, благоговение, преклонение перед истинной красотой. Эшли олицетворяла для него все прекрасное, что есть в женщине. Единственное, о чем жалел Джек, так это о том, что он не поэт и не может достойно воспеть красоту Эшли. В те дни выздоравливало не только тело Джека, возрождалась к жизни и его душа. Исцелялись обиды, рубцевались старые раны, исчезало без следа самое страшное — разочарование. Сильвия была забыта. Романтик в Джеке Денвере заговорил в полный голос. Он жаждал воздвигнуть храм в честь богини Эшли и поклоняться ей.

Мысль о том, что его богиню можно любить так же, как любую другую женщину, пока не приходила ему в голову.

Эшли не обманывалась на его счет. Как ей ни хотелось поверить в то, что Джек Денвер влюблен в нее, она запрещала себе предаваться бесплодным мечтам. Выздоравливающие после тяжелой болезни пациенты склонны все преувеличивать. Даже унылые больничные стены кажутся им прекрасными, что уж говорить о медсестрах? Сколько признаний в любви выслушивала Эшли в подобных обстоятельствах, и часто несчастный влюбленный забывал о своих чувствах, как только покидал больницу!

Она видела, что с Джеком творится то же самое. Он словно заново открывал для себя мир, неотъемлемой частью которого являлась женская красота. Эшли замечала в его глазах лихорадочный блеск и знала, что он точно так же относился бы к любой другой медсестре, если бы она оказалась на ее месте. Она не разрешала себе мечтать о нем, улыбаться ему, поощрять его, хотя с каждым днем это становилось все труднее. Ее сердце отказывалось терпеть такое насилие, ведь Джек был совсем рядом. Ей стоило лишь руку протянуть, чтобы коснуться его отросших волос, впалой щеки, упрямых губ…

Но чем все это закончится? — с горечью спрашивала себя девушка. Через некоторое время он выздоровеет окончательно и навсегда уйдет, а она останется и будет собирать по кусочкам свое разбитое сердце. Этого нельзя допустить. Слишком высокая цена за короткие минуты блаженства.

Джек не догадывался о том, что творится в душе Эшли. Она всегда была с ним такой невозмутимой, такой выдержанной! Ее улыбка была искренней и радушной, но не более того. Она проводила с ним много времени, но не дольше, чем требовали ее обязанности. Она была ему рада, но Джек не сомневался, что точно так же она обращается и с остальными пациентами. Самый проницательный взгляд не заметил бы в ее поведении ничего особенного.

Вскоре он окреп настолько, что ему разрешили самостоятельно выходить в сад при больнице. Джек радовался возможности побыть на свежем воздухе, но буквально на третий день обнаружил, что эти прогулки превратились для него в пытку. Видеть Эшли в обществе других пациентов и сотрудников больницы было ему почему-то очень неприятно. Ее нельзя было ни в чем упрекнуть, она была со всеми мила и приветлива, и не это вызывало у Джека столь жгучее беспокойство. Каждый раз, когда в устремленном на Эшли взгляде Джек подмечал мужской интерес, его сердце сжималось от ревности. Как они смеют так смотреть на нее, на его королеву, его богиню! Ее красота не для плотоядных улыбок и вульгарного заигрывания, она достойна неизмеримо большего! Но чего именно достойна Эшли, Джек затруднялся сказать. Ему казалось, что все эти заинтересованные взгляды и фривольные замечания оскверняют ее, и ему хотелось спрятать девушку от наглых глаз других мужчин, спрятать от всего мира…

Однако, несмотря на мучения, которые доставляли ему эти прогулки, Джек несколько раз в день обязательно спускался в сад. Иногда Эшли останавливалась рядом с ним, и они разговаривали. Джек обнаружил, что ее глаза, такие темные в помещении, при ярком свете обладают способностью менять свой цвет. Солнце зажигало в них золотистые огоньки, а зелень листвы добавляла изумрудный оттенок. Непослушные пряди волос выбивались из прически, и Джек любовался смоляными завитками на висках девушки, где под гладкой кожей билась тоненькая синенькая жилка.

Джек открывал для себя красоту Эшли с новой стороны. Он еще не думал о ней, как о женщине из плоти и крови, но его пульс учащался, когда Эшли проходила мимо и улыбалась ему. Он долго смотрел ей вслед и удивлялся внешней хрупкости ее тела. Такие изящные руки с тонкими запястьями, а сколько силы они в себе таят! Прекрасное создание, рожденное для пылкой любви, а не для тяжелой работы в госпитале… Джек в испуге оглядывался, словно боялся, что кто-то прочтет его смелые мысли. Рожденная для любви! Ему не хотелось уподобляться тем, кто преследовал Эшли похотливыми ухмылками, и он смущенно отворачивался и старался утихомирить свое неразумное сердце.

И все же Джек ничего не предпринимал. Эшли нравилась ему, но ему нравилось и предзакатное солнце, которое он видел из окна своей палаты, и бледно-розовые цветы в саду, и проливной дождь, после которого так хорошо дышится… Случайно подслушанный разговор открыл ему глаза на многое, в первую очередь на его собственные чувства.

В госпитале св. Женевьевы работал младшим хирургом некий Хью Говард, симпатичный молодой человек с широким веснушчатым лицом и добродушной улыбкой. Он был одним из тех приятных людей, которых редко замечают, когда они находятся рядом. Джек знал, что Говард обручен с дочерью начальника местной полиции. Он повсюду носил с собой фотографию невесты и с удовольствием показывал ее всем, кто неосторожно заговаривал с ним о его предстоящей женитьбе.

В тот злополучный (или, наоборот, счастливый) вечер Джек сидел в саду, надежно укрытый от любопытных взглядов густым кустарником. Он любил уединенные местечки, где можно было спокойно помечтать. Джек уже собирался пойти обратно в палату, когда до него донесся негромкий женский голос.

— Прошу вас, не надо об этом…