Рождественское обещание - Мэри Бэлоу Страница 10

– Итак, милорд, – промолвила она, – отныне вы свободны от долгов и богаты так, как вам и не снилось. Ваше заветное желание исполнилось?

Граф ошеломленно смотрел на нее.

– Сдаюсь, – наконец проговорил он тихо. – Это счастливый день для нас обоих, не так ли?

– Да, – подтвердила Элинор. В этом кратком ответе было торжество.

– Но не все еще доведено до конца, – как бы напоминая ей, сказал Фаллоден. – Пока это еще не настоящий брак.

– Нет, – согласилась она и еще выше подняла подбородок.

– В таком случае теперь мы окончательно скрепим узы нашего брака, – продолжал граф.

– Да, – повторила Элинор.

В глазах ее была насмешка. «Я получила что хотела, – говорили они. – А остальное уже не столь важно».

Он не имел права на негодование, ибо тоже получил что хотел. Хотя рассчитывал, что будет обладать безвольной и послушной женой. Неожиданный гнев обжег его, а с ним и желание погасить насмешку в глазах Элинор, сделать ей больно, унизить. Он был слишком разъярен, в том числе и на себя, чтобы устыдиться своих намерений.

Со всем этим можно покончить в считанные минуты: повалить ее на тонкие простыни, задрать сорочку и на правах законного супруга совершить действо, скрепляющее брак и превращающее невинную девицу в женщину. Достаточно и пяти минут, чтобы снова вернуться в свою спальню уже женатым мужчиной, отныне свободным распоряжаться собой и своим временем, как прежде. Останется выполнить лишь еще одно обязательство: прожить с женой год под одной крышей.

Чувство раздражения и гнева не покидало его.

Поэтому, положив руку на затылок Элинор, он запустил пальцы в ее волосы и, грубо запрокинув ей голову, впился в ее губы поцелуем, давая волю языку. Он с удовлетворением почувствовал, как напряглось сопротивляющееся его грубости тело Элинор и крепко сжались губы. Она попыталась вырваться, но он не отпускал ее. Наконец, оторвавшись от ее губ, граф с насмешливой улыбкой посмотрел на нее.

– Можно подумать, что миледи сделана из мрамора, – язвительно заметил он, не собираясь ради справедливости или приличий посчитаться с тем, что для Элинор это первый поцелуй мужчины.

Он мог бы побороть раздражение, если бы не испытующий взгляд Элинор и не ее странная улыбка, которую он и улыбкой не мог назвать. В ней было что-то настораживающее, кошачье.

Он не отводил взгляда от ее лица и тогда, когда медленно расстегивал крохотные перламутровые пуговицы на ее ночной сорочке. Элинор даже запрокинула голову, как бы помогая ему поскорее обнажить ее плечи. Его руки коснулись юной груди, теплой и упругой.

– Как-никак, миледи, – приговаривал он, стягивая с ее плеч шелк и кружева и обнажая ее торс, – вы мне все-таки жена.

Возможно, в этот момент или чуть позднее злость и желание унизить ее уступили бы место совсем иному чувству. Но Элинор неожиданно ошарашила его, когда сама стала спокойно расстегивать пуговицы его ночной сорочки.

– Как-никак, милорд, – промолвила она, – вы все-таки мне муж.

Граф впервые увидел ее красивые, ровные как на подбор зубы и на мгновение испугался, что она вонзит их ему в плечо.

В ту минуту он, очевидно, потерял голову, о чем потом вспоминал с удивлением и стыдом, ибо довольно грубо схватил Элинор за руки и, резко опустив их вниз, позволил шелку ночной рубашки с легким шелестом упасть к ее ногам, а сам стал нетерпеливо стаскивать свою сорочку. Почувствовав, что ее руки свободны, Элинор невольно помогала ему. Когда он снова коснулся ее губ, они раскрылись для поцелуя. Руки мужа скользнули по ее телу, изучая и лаская его. Элинор не противилась.

Во всяком случае, теперь каждый из них знал, что последует дальше: он возьмет ее на руки и отнесет в постель. Пробудившееся желание позволит ему должным образом выполнить супружеские обязанности, подумал в это время граф.

Однако в постели Элинор оказала сопротивление. Когда она наконец присмирела под тяжестью его тела, оба, обессилев, тяжело дышали. Наконец он коленом грубо раздвинул ей ноги и, подложив руки под ее спину, приподнял девушку. Она почти с вызовом смотрела на него. Он быстро овладел ею.

Даже в этот момент выражение лица Элинор не изменилось, он только почувствовал, как напряглось ее тело в тщетной попытке воспротивиться. Но это длилось лишь мгновение. Затем его снова встретила та же насмешливая полуулыбка и Элинор с силой попыталась сбросить его.

– Почти жена, почти графиня, – шепнул он ей. – Осталась самая малость.

– Я знала, что будет больно, однако ждала чего-то потрясающего, – не осталась в долгу Элинор.

Торжествуя победу, ощущая под собой ее ослабевшее и покоренное тело, он мог проявить хотя бы каплю сострадания и на этом все закончить. Но неуместная реплика Элинор больно задела мужское самолюбие и вызвала новую волну его раздражения и гнева. Ее следует проучить, он покажет ей, как надо угождать желаниям мужа и выполнять супружеские обязанности. Отныне ее дни будут полны страха перед каждой ночью в супружеской постели.

Его движения были нарочито медленны. Снова прижав всей своей тяжестью Элинор, он невольно прислушивался не только к ее, но и к своему дыханию и к ритмичному поскрипыванию кровати. Дыхание Элинор было прерывистым, неровным, как и его. Он с трудом контролировал себя, чтобы не поспешить прежде времени.

Это было нелегко. Он слышал, как громко и учащенно бьется его сердце, и почувствовал, как жаркая кровь прилила к лицу, когда ноги Элинор обвились вокруг его ног, а ее тело изогнулось, словно она помогала ему, и он уловил ответные движения ее бедер.

Он схватил ее за плечи, затем его руки скользнули вниз, и он изо всех сил прижал ее к себе. Теперь все, что он делал, было бездумным и бесконтрольным, подчиненным лишь желанию, пока наконец он не достиг разрядки неистово и грубо. Как бы со стороны он услышал собственный крик.

Почувствовав, как дрожит и трепещет под ним тело Элинор, он не отпустил ее, а пережидал, когда она успокоится. А может быть, он не отпускал ее и потом. Когда же наконец подумал, что надо это сделать, ему показалось, что он просто проснулся после глубокого сна. Однако вокруг по-прежнему была ночь, комнату все так же освещали свечи и огонь камина.

Они лежали рядом, и граф смотрел на Элинор. Никто из них и не подумал набросить на себя одеяло. Каштаново-рыжеватые волосы Элинор разметались по подушке, ее белая, как из алебастра, грудь светилась в полутьме. Теперь он готов был переменить свое мнение о том, что рыжие волосы несовместимы с ледяным сердцем. Его жена оказалась земным созданием, не чуждым страсти. А он сомневался. Во всяком случае, такой была женщина, которую он видел рядом с собой. Возможно, ее темперамент – это и есть то, что досталось ей в дар от ее малообразованных и неблагородных предков? Хотя на собственном опыте он убедился, что простолюдинки и уличные девки такие же рабыни приличий и декорума и блюдут их даже в постели. Итак, страстная женщина с холодным, как кусок льда, сердцем.