Скандальные признания - Маргерит Кэй Страница 10

Она не спросила, что он сделал с бриллиантом. Любая женщина на ее месте в первую очередь спросила бы об этом. Но Дебору явно интересовал не исход, а процесс. Как и его самого, во всяком случае частично.

— Такой шанс есть всегда, — ответил Эллиот, завороженный ее вспыхнувшим взором. — Но без риска это того не стоило бы. Для меня привычно, когда от волнения замирает сердце, и ты понимаешь, что любой неосторожный шаг может стать последним. Ни на что не похожее чувство. Во всяком случае, после…

— Армии?

— Как вы узнали?

— По вашей походке. И по шрамам на лице. — Дебора коснулась его лба и словно испытала какой-то разряд. Быстро отдернула руку. — Еще в первую нашу встречу я подумала, что вы человек, привыкший отдавать приказы. Вы долго служили?

— Шестнадцать лет. Мы сбежали, когда нам было пятнадцать, мне и моему школьному другу Генри. Он, как и вы, остался без родителей, только его отец не позаботился о его судьбе. В одну неделю он потерял и семью, и место в школе. А должен был выучиться на адвоката. — Эллиот засмеялся. — Генри — и адвокат. Совершенно невозможное сочетание. Он решил завербоваться в армию, и я сбежал вместе с ним, школа мне уже осточертела, а возвращаться в родовое имение и забирать у отца бразды правления мне казалось настоящим адом. Мы сбежали и завербовались, прибавив себе возраста.

— А ваши родители?

— Моей матери уже не было в живых. Отцу мой поступок не понравился, но мы не рассорились. Я убедил его, что немного дисциплины и независимости мне не повредит. Он купил мне первый офицерский чин. А когда вскоре началась война с Наполеоном, я уже знал, что имею большие способности к военной службе. Армия стала моей семьей. Да, с моей стороны эгоистично, но к тому времени я настолько прикипел к своим солдатам, что, откровенно говоря, не мог их оставить, пока война не будет выиграна. К чести моего отца, он меня очень в этом поддерживал. Я ушел со службы в чине майора после Ватерлоо и жалею только о том, что отец умер всего через полгода после моего возвращения.

— После стольких лет службы вам, наверное, очень трудно приспособиться к гражданской жизни.

— Верно. Очень трудно. — Эллиота удивило ее понимание. — Люди обычно этого не замечают.

— Они никогда ничего не замечают. Когда я вышла замуж, мне было девятнадцать. И после смерти Джереми я осознала, что не представляю, кто я такая.

С тех пор прошло два года, и я до сих пор не уверена.

— Я вернулся домой, чтобы расчехлить мои родовые имения и жить тихой деревенской жизнью, от которой когда-то сбежал. С тех пор прошло немногим больше двух лет, а я до сих пор толком не понимаю, кто я такой. Уже не военный, но чертовски уверен, что умер бы со скуки, если б стал простым деревенским сквайром.

— И чтобы этого не случилось, вы занялись кражами? Так? — изумленно спросила Дебора.

— Частично да.

— Хотела бы и я придумать что-то столь же волнительное, но мне недостает умений. Как вы научились? Открывать замки учат в армии?

Эллиот засмеялся.

— Нет, но британская армия почти целиком состоит из добровольцев. Вы бы очень удивились, если бы узнали, скольким вещам можно научиться у солдат.

— И завести хорошие связи? — хихикнула Дебора. — Не припомню, чтобы газеты писали, что войну с Наполеоном выиграли скупщики, карманники и им подобные.

— Войну выиграли бедолаги из разных слоев общества, которые завербовались в армию, ошибочно считая, что смогут улучшить жизнь себе и своей семье, — мрачно ответил Эллиот. — И теперь они просят милостыню на улицах. Ибо для них улица стала родным домом.

— Прошу прощения. — Дебору озадачила такая перемена в его настроении. — Я не хотела принижать их судьбы. Наверное, вы потеряли на войне хороших друзей.

— Да. — Эллиот глубоко вздохнул, удивляясь своему желанию ей довериться. — Извините.

— Вам не за что извиняться. Я должна была догадаться. Такие шрамы время не залечивает, не так ли? Проходит год, два, и люди считают, что вы должны обо всем забыть.

— Я никогда не забуду.

— И я тоже, — тихо сказала Дебора.

Она узнавала этот тон. И его мрачный взгляд, в котором читала страдание и вину. «Что же стало тому причиной?» — подумала она. Для одних ужасов войны его раны слишком глубоки. Хотелось его расспросить, но она не стала. Что-то в нем — сдержанность и закрытый отстраненный взгляд — предупреждало не заходить слишком далеко. Кроме того, вопросы порождали новые вопросы. Она не хотела рассказывать, отчего так хорошо его понимает.

— А чем вы занимаете свое время? — спросил Эллиот. — Не похоже, чтобы вы наслаждались вдовством.

— Я до сих пор не привыкла. — Дебора пожала плечами. — Не думала, что будет так… хотя, конечно, ничего не планировала, ведь Джереми было всего тридцать шесть. Я имею в виду, я не убивала его или что-то в этом роде.

— Но думали об этом?

— Ну, разве что очень опосредованно, когда я… — Она чуть не сказала «когда я писала свою первую книгу».

Дебора ошеломленно уставилась на Эллиота. Он с трудом сдерживался, чтобы не засмеяться. Уголки рта подрагивали от рвущегося наружу хохота.

— Это не смешно. Вы заставили меня сказать отвратительную вещь. — Она постаралась скрыть дрожь в голосе.

— Я не заставлял вас ничего говорить.

— Я хочу, чтобы вы взяли меня с собой, — вдруг сказала Дебора.

— Простите?

— Всего только раз. Мне очень хочется сопровождать вас — Павлина. Это было бы так… о, я не знаю… так изумительно.

А про себя добавила: «И очень вдохновляюще». Эллиот рассмеялся:

— Изумительно! Мои вылазки называли по-разному, но я еще не слышал, чтобы кто-то называл их изумительными. Вы самая необычная женщина, какую я когда-либо встречал.

— Правда? Для меня это огромный комплимент. Вы встречались со многими женщинами?

— Со многими. И они тоже задавали мне много вопросов, — лукаво сообщил Эллиот. — Но ни одна не проявляла интереса к кражам со взломом.

— Ну а я очень ими интересуюсь. — Деборе не хотелось думать о том, со сколькими опытными и чувственными женщинами он встречался. — Так вы подумаете над моей просьбой?

— Подумаю над… Господи боже, но вы ведь не серьезно?

Она сама не могла в это поверить, но, похоже, была серьезна. На одну ночь она бы вышла из своего темного уголка и распугала собственных призраков. Повела бы себя столь же дерзко, как и ее литературное альтер эго. Она могла бы действительно стать Беллой. Как раз то, что нужно, чтобы вывести из застоя ее литературное творчество.

Глаза Деборы радостно вспыхнули.

— Вы даже не представляете, насколько серьезно, — сказала она.

Похоже, ее энтузиазм показался Эллиоту забавным. Он засмеялся хрипловатым глубоким смехом. Дебора осознала, что зачарованно смотрит ему в рот. Ощутила, как его колено прижимается к ее бедру. От этого прикосновения по ее телу побежали горячие токи.